Золото Каралона

– Давай на пару. Откроем частную школу и начнем делать бизнес.

– Нам нужно поехать в Саратов, навестить родителей. Мама болеет…

– Я с детства мечтал о Саратове.

– А мужа моего не боишься? Он где-то прячется от должников… Коммерсант вшивый!

Ее лицо становится багрово-красным. Она не знает на ком и на чем выплеснуть свое возмущение.

– Наобещал золотые горы и бросил. Скотина! И все вы!..

Плачет на плече у Ивана. Он тащит ее в ванную на руках. Ласкает.

– Наш приют для влюбленных… Все будет тип-топ. Мы вместе летим в Саратов.

– Оксанка услышит…

Он включает воду.

– Мы летим…летим. Ах, мы уже подлетаем!

Звонок в дверь. На площадке парень лет тридцати в ветровке с капюшоном. Молча подает письмо. И тут же уходит. В конверте записка. «Вернусь убью тебя, фраер. Борис». Ольга читает, в глазах слезы.

– Эта сволочь не даст мне покоя! Может, в милицию?

Он молчит. Думает. Потирает потные ладони.

– Все будет тип-топ. Кто хочет убить, тот не грозит… Помнишь, я тебе рассказывал про мужика на руднике Колово. Он записок не писал, он пришел и убил из ружья.

В Саратов осенью полетели втроем, словно бы на смотрины. Отец Ольги – заслуженный энергетик и большой местный начальник, оказался мужчиной разумным. Принял радушно и ни слова о разнице в возрасте, планах на предстоящую жизнь.

Ходили купаться на Волгу, гуляли много по Саратову, бывшему когда-то красивым губернским городом с лучшим в Поволжье драматическим театром, но который теперь стал захудалым провинциальным городком с разбитыми дорогами и тротуарами, с нелепыми кичливыми памятниками то Ульянову-Ленину, то Столыпину, то крокодилу Гене. Шашлычили во дворе частного дома, построенного отцом Ольги с размахом, в расчете на большую семью. Все внешне казалось праздничным, трудности преодолимыми, но временами наползала мысль, словно хмарная туча на небо: беглый муж Ольги может появиться в любой час и сказать – ты кто такой, это моя дочь, моя жена! С таким ощущением раздвоенности, жить вместе становилось все труднее и труднее.

После мелочных ссор, одна из них возникла из-за подгоревшей яичницы, Иван уехал с вещами в свою холостяцкую квартиру, чтобы забыть Нарецкую навсегда. Но через неделю Ольга приехала, сказала: «Я не могу без тебя…, – чего ранее никогда не говорила, как и слов о любви. – Мне страшно, если хочешь, попробую родить тебе сына».

Выстроился фантастический вечер с зажженной стеариновой свечкой в граненом стакане, когда все получается, а потом кажется, что нет больше плотских желаний, но стоит прикоснуться к шелковистой коже, бугристым соскам, тело вновь наполняется неведомой силой, чтобы снова взаимно ласкаться до изнеможения, до страстного выдоха: «Ох, как же мне хорошо». После чего поцелуй самый сладкий, будто глоток родниковой воды в жаркий полдень. И ощущение, что так теперь будет всегда.

Глава 14. Любить не перелюбить…

Кахир Баграев ненавидит всех русских. Он не различает украинец перед ним или немец, еврей или грузин – все они русские, раз говорят на одном языке и называют себя с гордостью «колымчане», словно они некая нация, отдельная от других. Нет среди них ни христиан, ни мусульман, ни буддистов, а вера у них одна – «завтра будет лучше, чем вчера». Исключение только Цукан. В первый же день, увидев в конторе Кахира, приобнял.

– Коля, привет! Салам, как татары говорят.

Кахир не умеет играючись, как другие, вскинуть на плечо мешок с цементом, зато подолгу без перекуров отбрасывает пустую породу, делает отводные канавы, выполняет, если нужно, грязную работу без понуканий.

Идет пересмена. К промприбору подходит новый рабочий, парень лет двадцати. Увидел Кахира. Кричит радостно:

– О, Ворона! И ты здесь?

Кахир сжимает кулаки. Ему хочется въехать по морде парню, который не может запомнить простое и красивое имя Кахир – «победитель», как не раз поясняла мама.

– Меня Кахиром зовут, а нет, зови Колей, если тупой.

Чернявый, небольшого роста с резкими движениями и мимикой лица, он действительно чем-то напоминает ворону. Кличка прижилась на участке Игумен.

Подходит начальник участка Цукан.

– Кахир, у нас молодец! Мелковат, но жилистый парень.

Кахир в ответ радостно улыбается.

– Мужики, Егоров заболел, кто сможет подменить во вторую смену.

Все молчат. Кахир выходит вперед.

– Давай, я подменю.

Кахир работает смывщиком. К вечеру кисти рук становятся багрово-красными. Он усаживается в бендежке передохнуть. Привалился к стене, руки зажал между коленок, греет. Придремал. Сквозь забытье слышит голос матери: «В нашем ауле весной, когда цветут деревья, вся земля покрывается, будто снегом. Там растет все, что душа пожелает. «И даже груши?» – спрашивает он. Да что там груши! Помидор, как разломишь, аж искрится и сладкий-пресладкий. Тепло круглый год, а вверху горные пастбища, какая красота. Аки-ахи…» Она говорит, а сама плачет.