Золото Хравна

— Стумир ищет вас у реки, — сказал Айли. — Но вы будете умнее, вы не пойдете к реке. Вы пойдете прямо на север через Лощину Духов, я проведу вас. Дальше дорога прямая до Воронова мыса. Там есть дома больших людей.

Они пошли следом за Айли. Малыш за спиною матери время от времени высовывал голову из воротника ее шубы и оглядывался на Торлейва и Вильгельмину. Торлейв улыбнулся ему, и ребенок заулыбался в ответ, показал свои два нижних зуба, что привело Вильгельмину в умиление.

— Айли, — спросил Торлейв, — а где отец твоих детей? Он на охоте?

Вильгельмина перевела вопрос. Остановившись, Айли обернула к ним свое круглое лицо:

— У каждого свой отец, знаешь.

— Что она сказала? — спросил Торлейв.

— Она говорит, что у каждого из ее детей свой отец, — пробурчала Вильгельмина, опустив глаза.

— Я слыхал, что так бывает, — Торлейв спокойно пожал плечами. — У них так принято, это закон гостеприимства. Напрасно ты прячешь глаза, Мина. Что ты хочешь от них? Они не слышали Слова Божия, и понятия о морали у них свои. За это многие их не любят. Но зато они кротки и миролюбивы. Убийства и войны — это не для них. Думаю, Господь прощает им этот грех. Тем более что грешат они по неведению.

— Я что-то не то сказала? — настороженно спросила Айли.

— Нет, что ты! — поспешно ответила Вильгельмина. Она вовсе не хотела обидеть финку и улыбнулась ей как можно приветливее. Айли кивнула и снова зашагала вперед.

Вильгельмина скользила на лыжах следом за ней и вспоминала брата Мойзеса. «Милость Господа — для всякой твари, она куда шире тех границ, что определяет для нее человек». Младенец уснул, склонив головку на спину матери. Его румяное личико, окруженное меховой опушкой шапки, дышало покоем.

Овраг сменился косогором, сплошь поросшим карликовой березой; вдали на склоне стоял ельник, верхушки деревьев смутно серели сквозь низко лежавший туман. Косогор спускался в глубокую узкую ложбину, и дорога угадывалась извилистым узким просветом, уводившим в заросли.

— Дальше ступайте без меня, — сказала Айли. — Дорога простая. Идите прямо. Как солнце начнет клониться к западу, выйдете в березовый лес. За ним — каменная дорога, много скал и море. А что дальше, я не знаю. Там живут большие люди, они не любят саами, саами не ходят туда.

— Спасибо тебе, Айли! Ты спасла нас, а мне даже нечего подарить тебе в благодарность.

— Ничего мне не надо! — с улыбкой обернулась к Вильгельмине финка. — Вы были моими гостями, это подарок. И потом, он сделал моим детям игрушку, — она кивнула на Торлейва.

— У тебя прекрасные дети.

Финка замотала головой:

— Нет, нет, не говори так. Никогда не хвали детей в глаза, это приносит зло! — Она указала на младенца у себя за спиною.

— Ой, прости! — смутилась Вильгельмина.

— Ничего, — успокоила ее Айли. — Я же вижу, что тебе и вправду нравятся мои дети. У тебя будут свои, не хуже. — Финка внимательно вгляделась в ее лицо. — У тебя будут три маленькие дочки. Очень красивые.

— Хорошо, — отвечала Вильгельмина сдержанно. — А как же сыновья?

Финка покачала головой.

— Нет. У таких как ты родятся только дочки.

— Каких таких как я? — удивилась Вильгельмина.

— Из рода женщин-нойду, — отвечала финка. — Все, мой путь тут кончается. Идите быстро, Стумир отстал. Но если станете медлить, он вас нагонит. Он не так далеко, едет восточной дорогой, но у моря ваши пути пересекутся, если не поспешите.

— Откуда ты всё знаешь? — спросила Вильгельмина.

Айли улыбнулась, пожала плечами:

— Лес так говорит. Разве ты не слышишь? Не видишь?

Вильгельмина прислушалась. Лес был тих, над их головами пересвистывались синицы. Вильгельмина стала слушать еще внимательней и услышала, как где-то далеко в сыром холодном воздухе кричит ворон. Еловые лапы шелестели на южном ветру. Вильгельмина услышала ветер — со свистом пробирался он меж скал, меж еловых вершин. Услышала ропот быстрой реки, сломавшей корку наледи. Река текла в отдалении, но Вильгельмина слышала ее, слышала, как та рокочет по камням в том месте, где впадает во фьорд у края Воронова мыса. Издалека точно из глубины сердца доносилось до нее тихое, едва слышное пение Йорейд. Его заглушал близкий шорох санных полозьев по снегу, фырканье коней. На голой верхушке березы сидела белобокая сорока. Свесив голову, она смотрела сверху и вдали видела дорогу, сани и людей. И Вильгельмина вдруг увидела все это ее глазами.

— Кажется, и я слышу и вижу, — испуганно сказала она.

Глава 15

Они шли по дну глубокой узкой лощины. Влажный снег проседал под полозьями лыж. Рыхлое облако лежало низко, брюхо его задевало верхушки елей. Точно лохмотья серой шерсти, плыли по лощине обрывки мутного тумана, лежали на снегу у корней, блуждали в молодом ельнике.

В сердце у Вильгельмины скопилось так много вопросов к самой себе, что она не знала, с которого начать.

— Торве, — тихо спросила она, — как ты думаешь, почему это место называется Лощиной Духов?

Торлейв скорчил страшную гримасу:

— Наверное, здесь живут их финские скрёмты[144]. Они выглядывают на нас из тумана и шипят от злости.