Золото Колчака

Угет не советовал Ермолаеву, который просил его посодействовать в получении американской визы, перебираться в США. Бывшим чинам Кредитной канцелярии, потерявшим места на государственной службе, сделать карьеру в Северной Америке не удалось. Д. Г. Тер-Асатуров получил было в 1922 году работу в Монреале, но лишь благодаря женитьбе на канадке «с большим положением»; однако через три года лишился места. Перцов уехал в Европу; С. А. Петров, прибывший в 1922 году «на положении беженца», развозил молоко. Только А. И. Данилова, вернувшегося в 1920 году из Сибири, Угету удалось устроить в банк «Киддер, Пибоди и К⁰», и то только потому, что на счетах банка находились крупные суммы российских денег.

Теперь положение в корне изменилось: остатки денег, вырученных некогда от «золотого займа», были Угетом полностью израсходованы.

АМЕРИКА: ПРОДАЖИ ИМУЩЕСТВА

Балансовая стоимость имущества, остававшегося в распоряжении Финансового агентства на 15 февраля 1921 года, составляла 6 964 990 долл. Кроме того, в период с 31 мая 1921-го по 28 апреля 1923 года поступило в результате ликвидации контрактов с фирмой «Ремингтон» имущества на 116 374 долл. Это имущество общей стоимостью 7 079 487 долл, было продано к марту 1927 года за 726 556 долл., в десять раз дешевле балансовой стоимости. По соглашению, заключенному между Угетом и Казначейством, все средства от продажи имущества должны были пойти на погашение процентов по американскому кредиту.

Продажи имущества производились в зависимости от политического положения и возможности оплачивать хранение, тем более что платежи за хранение порой превышали его реальную стоимость. Так, на 1 января 1922 года они исчислялись суммой 4811 долл, в месяц, к 1 января 1923 года ежемесячные платежи снизились до 4420 долл. В 1921 году были проданы только часть патронов и некоторые мелочи. После того как в апреле 1922 года выяснилось, что с 1 июля посольство будет закрыто, стала очевидной необходимость продажи всего имущества, кроме тех грузов, которые «в будущем могли бы быть использованы в России при любых обстоятельствах». Российские дипломаты резонно предполагали, что американская администрация не разрешит никаких отправок в Россию до тех пор, пока не признает какое-либо российское правительство. Поскольку они рассчитывали, что таким правительством будет какое угодно, кроме большевистского, было понятно, что ждать предстоит долго.

Тогда же за имущество инвентарной стоимостью 1 310 003 долл, было выручено 53 277 долл. «Грандиозные убытки, якобы понесенные казной с реализацией части грузов, в действительности носят лишь кажущийся характер», — резонно писал Угет. Во-первых, имущество заказывалось в военное время, когда цены были взвинчены. Во-вторых, имущество, перешедшее в собственность российской казны после ликвидации завода «Ремингтон» и состоявшее из ружейных частей, рабочих лекал, специальных станков, проходивших по книгам Финансового агентства по контрактной стоимости, теперь могло быть продано только по цене металлолома. Так, за 22 станка инвентарной стоимостью 22 938 долл, было выручено 477 долл., за ружейные патроны инвентарной стоимостью 11 546 долл. — 500 долл, и т. д.

За три подъемных крана общей инвентарной стоимостью 50 тыс. долл, удалось выручить лишь 11 тыс., поскольку они были изношены и использование их в России представлялось, по заключению российских инженеров, маловероятным. После закрытия склада миссии российского Министерства путей сообщения в Сиэтле краны не использовались, пришлось бы платить за их хранение. Примерно с тем же успехом шли продажи и в последующие годы. Лишь дистанционные трубки удалось продать существенно выше инвентарной стоимости в 26 302 долл. — за 37 тыс. Целью Угета было распродать все, кроме железнодорожного имущества, хранившегося на частном складе в Сиэтле (при сравнительно небольшом его количестве это было дешевле, чем содержать собственный склад), общей стоимостью 1 830 922 долл. Это привело бы и к снижению платежей за хранение почти в два раза.

Продажи имущества шли неравномерно, временами финансовое положение Агентства становилось отчаянным. К сентябрю 1925 года, как уже говорилось выше, вся наличность была исчерпана. Однако в критический момент, в мае 1926 года, Угету удалось продать 976 комплектов металлических частей для товарных вагонов, что дало 125 тыс. долл. Это позволило не только расплатиться с долгами и освободиться от ежемесячных платежей за хранение (2 тыс. долл.), но и обеспечить содержание здания посольства и архива (он хранился в арендованном складе в Нью-Йорке) до 1 января 1930 года.

Со временем стало понятно, что и хранение столь необходимого России железнодорожного имущества потеряло всякий смысл.