Золото Колчака

В конце послания Бернацкий пытался «подсластить пилюлю»:

Позвольте мне закончить мое письмо выражением горячей веры в светлое будущее России, когда Вам придется играть вновь подобающую Вам роль. Расставаясь с Вами, сохраняю лучшие воспоминания о совместной работе (лично с Вами) и крепко верю в Вашу энергию и несокрушимую бодрость духа.

10 февраля 1921 года Гире, «с ведома и по поручению В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева и М. В. Бернацкого», направил Врангелю письмо, в котором попытался разъяснить генералу «общее положение» и отрезвить Главнокомандующего, не желавшего понять, что солдаты Русской армии прибыли в Турцию в качестве беженцев, а не завоевателей. «Из заявлений, которые Вы делаете, и требований, которые сюда обращаете, видно коренное противоречие между тем, как представляется дело у Вас, и тем, как оно стоит на самом деле», — писал Гире и далее пояснял, что попытки сохранить армию, учитывая настроение уставшей от войн Европы, а в особенности Франции, обречены на провал.

«На всякое чихание не наздравствуешься», — наложил Врангель высокомерную резолюцию на послание дипломата. Вряд ли ему могло прийти в тот момент в голову, что ему еще придется обращаться к ним «с протянутой рукой».

Конфликт Врангеля с французскими властями, настаивавшими на расформировании армии и переводе военнослужащих в разряд гражданских беженцев, все обострялся и сопровождался обменом резкими заявлениями.

Правда, французы кормили врангелевскую армию, хоть и угрожали прекратить выдачу пайков и сократить рацион. «Французский ультиматизм», по выражению Бахметева, был «весьма неловок», но и Врангель был хорош: он, похоже, считал, что достигнутые еще в момент эвакуации из Крыма договоренности его ни к чему не обязывают, а Франция, признавшая его правительство де-факто, просто обязана содержать Русскую армию.

Врангель, не вняв ни предостережениям французов, ни советам российских дипломатов, создал «правительство в изгнании». 5 апреля 1921 года в помещении российского посольства в Константинополе состоялось первое заседание Русского совета. Председателем его стал Врангель, его заместителями И. П. Алексинский и Пав. Д. Долгоруков; в состав Совета вошли В. В. Шульгин, Г. А. Алексинский, генералы А. П. Кутепов, М. А. Фостиков и П. А. Кусонский, некоторые другие политики, всего тридцать человек. Русский совет заявил, что «является для русских патриотов высшим государственным органом антибольшевистской России». На первом заседании Совета было принято обращение к Лиге Наций и США о необходимости оказания финансовой поддержки Русскому совету и Русской армии, а также выдвижения ультиматума советскому правительству.

Эффект оказался противоположным ожидаемому: 17 апреля 1921 года французское правительство объявило о прекращении помощи русским беженцам. В правительственном сообщении говорилось:

Все русские, находящиеся еще в лагерях, должны знать, что армия Врангеля больше не существует, что их бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они совершенно свободны в своих решениях и что впредь им не может быть предоставлено продовольствие.

Франция, которая помогала им в течение пяти месяцев, ценою больших затруднений и тяжелых жертв, пришла к пределу возможностей в этом отношении. Сохранив существование беженцев, Франция дает им теперь возможность поддерживать его собственными средствами.

В пику французам, указывавшим, что они потратили на содержание беженцев 200 млн фр. и что переданное Франции в порядке компенсации имущество покрывает эти расходы едва на четверть, Русский совет привел собственные расчеты. Согласно его данным, общая стоимость переданного французам имущества составила 144 млн фр. Эта цифра могла впечатлить разве что очень несведущего человека. Так, стоимость артиллерийского имущества оценивалась в 35 млн фр. по заготовительным ценам, хотя на самом деле в послевоенной Европе, с ее огромными излишками различного рода вооружения и боеприпасов, в большинстве случаев она не превышала цены металлического лома.

Явно завышена была и стоимость флота, оцененного российскими представителями в 52 796 000 фр. При этом в расчет брались цены 1914 года или — применительно к судам, приобретенным казной после 1914-го, — тогдашняя цена, уплаченная за них. Суда были изношены, подавляющее большинство давно не ремонтировалось. Адмирал М.

A. Кедров, назначенный в мае 1920 года начальником Морского управления при штабе Врангеля, после знакомства с состоянием флота говорил государственному контролеру Н. В. Савичу: «Флот фактически не существует, корабли в отчаянном состоянии, почти не в силах выйти в море. Если армия сдаст [Крым], что вероятно, то никто из нас не уйдет из Крыма, ибо суда не способны к переходу морем».