Золото Колчака

Заключил соглашение с Йокогама Спесие банком о продаже золотых слитков на условиях изложенных моей телеграммой 50. Банк согласен однако принять слитки лишь только на сумму не свыше 500 000 иен как было первоначально условлено. О возможности продажи дальнейших слитков сообщу дополнительно после совершения первой сделки. Мною обусловлено, что операция будет произведена банками в Шанхае между собой по Вашим телеграфным распоряжениям без моего участия ввиду того что в настоящее время не имею возможности отлучиться из Токио. Благоволите поэтому телеграфировать Гонконг-Шанхайскому и Йокогама Спесие банку Шанхае как упомянуто моей телеграммой 50 и уведомите меня.

57 Миллер

/подпись/ Крупенский

25 апреля 1921 г.

Посол в Токио — послу в Вашингтоне № 37.

Миллер просит передать Угету.

Согласно результата апробирования вес чистого золота первой партии слитков 12 131 унция что по цене 41 иена 47 сен за унцию составляет 503 101 иен, равняющихся 244 633 доллара. За вычетом уже полученных Вами 120 000 долларов, Йокогама Спесие банком 15 апреля сделано распоряжение о переводе Вам остальных 124 633 долларов, о получении коих не откажите уведомить.

№ 105 Миллер

/подпись/ Крупенский

В архиве российского посольства в США не сохранились документы, разъясняющие, почему руководители японского банка передумали и решили закупить и вторую часть золотых слитков, освободившихся в ходе расчетов Угета с компанией «Ремингтон». Так или иначе, вторая часть золотого депозита также была вскоре продана; о деталях Миллер телеграфировал Угету в начале мая 1921 года:

2 мая 1921 г.

Посол в Токио — послу в Вашингтоне. Вход. № 47

Получена 3 мая 1921 г.

Миллер просит передать Угету.

Вес чистого золота второй партии слитков двенадцать тысяч сто две унции, что составляет 501 874 иен, равняющихся 244 036 долларов. За вычетом уже переведенных Вам 120 000 долларов Иокогама Спесие Банк уплатит Вам 124 036 долларов, получение коих благоволите подтвердить.

№ 114 Миллер

/подпись/ Крупенский

Я привел все сохранившиеся телеграммы полностью, поскольку эта продажа, не столь крупная по сравнению с другими операциями, проведенными российскими финансовыми представителями за рубежом, имела особое значение. Ибо на этот раз была продана последняя часть золотого запаса России, оказавшаяся в распоряжении Колчака и его «наследников». Так завершилась история «колчаковского золота». Деньги же, вырученные от его продажи, имели свою — и неожиданно долгую — судьбу.

ДЕНЬГИ ДЛЯ НОВОЙ РОССИИ. ПРОБЛЕМА ХРАНЕНИЯ

Продажа последней части золота навела Бахметева и Угета на мысль о необходимости сохранить вырученные средства для будущего антибольшевистского правительства. Тем более что в конце 1920 — начале 1921 года средства на счетах российских представителей за границей стремительно таяли, так как их перечисляли в основном на содержание и обустройство армии Врангеля и гражданских беженцев.

В апреле 1921 года Бахметев изложил председателю Совета послов Тирсу предложенный Угетом план действий: образовать особый национальный фонд из средств, выделенных тремя главными финансовыми центрами эмиграции: Европой, Америкой и Японией (имелись в виду распорядители российских средств в этих странах). Хранить деньги предполагалось в нейтральной стране, например в Бельгии (в Брюсселе). Фонд должен был находиться в распоряжении группы лиц, причем решения о расходовании средств должны были приниматься только единогласно. Чтобы избежать упреков в партийности и пристрастности, Угет предлагал включить в состав распорядителей фонда Гирса, Бахметева, Маклакова, князя Львова и Авксентьева. Такой состав обеспечил бы пятерке хранителей «широкий национальный характер».

Бахметев сразу предложил Гирсу, если он разделяет высказанную идею, снестись с К. К. Миллером. Поддержав идею создания Национального фонда, Миллер отказался сделать взнос из средств, находившихся в его распоряжении, мотивируя это тем, что из подотчетных ему средств оказывается помощь русским беженцам в Японии и Китае и Российскому обществу Красного Креста, содержатся дипломатические представительства на Дальнем Востоке. Три четверти его расходов приходились на Европу, где за счет вверенных ему средств содержались дипломатические учреждения. Значительные средства были израсходованы и на переселение армии Врангеля. Таким образом, заключал Миллер, решение вопроса о помещении им денег в Национальный фонд зависит от того, как долго он будет продолжать финансировать «Европу».

Разумеется, «Европа» и дальше нуждалась в деньгах, и вопрос о вкладе Миллера в Национальный фонд отпал сам собой. Но главное, по-видимому, все же заключалось в том, что Миллер, будучи персонально ответственным за казенные деньги, с большим сомнением относился ко всякого рода коллективным затеям. Как мы уже видели, он был склонен давать деньги по собственному усмотрению и только в том случае, если был уверен в целесообразности расходов.