Золото Партии

…блядь, какие тут ЖОПЫ

Он (ОНО) произносил сие чеканя каждое слово, менял интонации то повышая, то понижая голос.

Сделав два шага вперед тело с грохотом рухнуло на пол и теперь представляло из себя липкую лужу, покрытую полосками некогда чистой пижамы.

То, что я увидел, заставило мой желудок сжаться до размеров грецкого ореха и резко расправившись, выблевать наружу содержимое. Одна за другой из него вываливались выпитые стопки, оставляя на стенах неуклюжие узоры. Упав на колени, я обхватил руками голову и в отчаянии заорал.

Но вместо крика отчаяния или потока нечленораздельной брани из моей глотки выползло глухое:

— … Дружбачебу-ррр-рррр-ечная-ЯЯЯЯ-дРРРРРРРРуЖбаааа…

Я сжался от надвигающейся волны липкого страха, вены на шее вздувались пожарными шлангами, дыхание заметно участилось.

В тот момент я был точно уверен, что говорил голосом Славки… СЛАВКИ ШИЛДИНА…

____

Чебуречную «Дружба» у метро «Сухаревская» я посещал еще, будучи студентом, 8-и копеечные чебуреки и дешевый портвейн были неизменными спутниками в подобных походах. Приветствовалось так же употребление «Зубровки» и «Столичной», обязательно с пивом и непременно в виде «ерша».

Заказав пару чебуреков и бутылку «Клинского» обнаружил, что сухаревский продукт по прошествии стольких лет нисколько не изменился, только бедрастые продавщицы стали подавать к нему пластиковые тарелки по 2 р. за штуку и салфектки стоимостью в 1 руб.

Склонившись над тарелкой, я лениво прожевал первый чебурек и огляделся по сторонам. Привычный антураж «Дружбы» ни сколько не изменился, разве что бомжиков стало по боле, да появились здоровенные дядьки с бритыми затылками, в чьих свинячьих руках непременно была зажата черная барсетка или на худой конец мобильный телефон.

присутствия Катерины не наблюдалось…

Морщинистая уборщица в ужасе отшатнулась от меня, перемазанного зеленой жижей, некогда ходившей на двух ногах и говорящей голосом Зеленевского.

Два помятых маргинальчика ведут непринужденную беседу, запивая свой диалог паленым «Ермаком», оба в полинялых беретах синего цвета и каких то диких очках с разноцветными стеклами:

— Вчера имел честь видеть Игоречка…

— Тот, что у вас на классе «скрипки»?

— Да- да- да, именно он, милейшее создание. Златокудрый, румяный, плоская попка, носик пимпочкой. Ну, прям вылитый Володя Ульянов в пору юности.

— И далеко продвинулись?

— Что вы… пока только шалости, но он меня не отталкивает. Вы, знаете, Егор Никонорович, я ему ладошкой по коленке провел, аж взопрел весь.

— Не уж то так хорош?

— Фавн!

— А как же Боренька?

— Боренька… Боренька сейчас живет с какой то вульгарной девкой на пять лет его старше. Имени не помню, но по моему она даже не из Москвы.

— А ведь красив был, как бес, да и подмывался всегда своевременно.

Я, еле сдерживая отвращение и надвигающуюся волну желудочных спазмов перешел в угол зала, подальше от старых пидрюг. Старички меж тем разломали лежащую перед ними горбушку черного хлеба надвое и стали крошить его в пластиковые бокалы, таившие в себе водянистое пойло, которое некоторые еще смеют называть гордым именем «пиво». Один из них выудил из внутреннего кармана пальто баночку из под майонеза и всыпал в получившуюся бурду две ложки томатной пасты. Второй смотрел на него глазами полного восторга и умиления.

____

С того момента, как начался этот кошмар, я в конец потерял счет во времени. Весь мир для меня замер в промежутке между обеденным перерывом и парой случайных перекуров за чашкой остывшего кофе (теплого пива). Голова шла кругом, расплывшийся чебурек, в знак солидарности, пузырился горячим маслом, вытекавшим наружу с сладкозвучным присвистом…

Я еще раз прошелся глазами по залу, и на этот раз мои ожидания были вознаграждены сполна.

ОНА ШЛА…

(нет не так)

ПЛЫЛА…

Катерина… Все те же волосы, точеная фигурка, глаза…

титьки…

и как дополнение старик кореец, плетущийся поодаль с мясистым сигарным окурком в зубах.

Она окликнула меня первым, поманила сухим пальцем и, приблизив, поцеловала в грязную щеку.

— От тебя воняет.

Я промолчал. В данный момент мне меньше всего хотелось говорить.

Катерина засмеялась звонким смехом, положив мне руку на плечо.

— Пошли.

Я двинулся за ней следом, грустно наблюдая, как примостившаяся за мой столик бомжиха допивает остатки пива

моего пива…

____

Кореец отвесил легкий поклон продавщице, стоящей на раздаче, та ответила ему тем же и покорно впустила нас за прилавок.

Дальше был коридор, слабо освещаемый мерцанием электрических ламп, развешанных по бокам.

Старик то и дело вскрикивал и, шепелявя, гнусил:

— Вновь весна прошла,

И, как обычно, лето

Белые шелка

Раскатало на склонах

Святых гор Кагуяма.

После слова «Кагуяма», он обычно щелкал меня по носу, заворожено повторяя:

— Пиздец.

Не знаю, понимал ли он весь смысл этого трагического слова, наверное, нет…

а жаль…

— Сюда, — Катерина махнула рукой в сторону деревянной двери, на которой красовались до боли знакомые «М» и «Ж».