Золото Партии

Если ты, зема, служил, должен представлять, какой это долбоебизм — армия. Если не довелось — просись на Вальхаллу, скучно не будет, мамой клянусь. Не успел за врата выйти, мне в харю гном какой-то в кольчуге слюной брызжет: «Пачиму чест ни атдаешь старший па званию, ишяк?» Хотел я ему в ухо засветить, да сзади напирали, только сплюнул со злости. Построилась команда наша, вышел отец-командир, Тор Хлодвигович. «Бойцы! — от крика на землю ворона дохлая шлепнулась. — Поздравляю с прибытием в доблестный Иностранный легион Вальхаллы!» Ура-ура-ура! «Сейчас вас отведут в баню, потом выдадут обмундирование и распишут по отделениям. Нале-во! Шаго-ом… марш!»

Етить-колотить, и стоило из рая тикать, чтоб в таком гиблом месте очутиться? Ведут нас мимо казарм, а из каждого окошка вопли знакомые: «Духи, вешайтесь!» Вот уж хрен вам, я свое в 84-м отвешался, в стройбате под Кемерово. В баню привели, вода ледяная, обрили вкривь и вкось, форму выдали на размер меньше. Советская армия два, чтоб ей лопнуть. Только вместо узбеков и азеров — гномы да эльфы. Я одному такому в первую же ночь табло отрихтовал. Прикинь, Толян, услуги кой-какие оказать просил, урод остроухий. На другой день они меня всем кланом в умывальнике прессанули, но и я в долгу не остался, до сих пор шрамы на костяшках. Короче говоря, через пару недель от меня в роте, как черт от ладана, шарахались. А потом на войну нас отправили.

Кто с кем воевал — хоть убей, не знаю. Вальхалла тем промышляла, что армию свою другим высшим мирам внаем сдавала. Вооружили нас, етить-колотить. Я под тяжестью ПКМ пыхчу, а Ульф, которому я пятак по прибытии начистил, с луком вышагивает. Гномы мечами бряцают, китаезы да япошки, те вообще с голыми пятками наперевес. Зато форма на всех цвета силоса и лычки золотые на погонах.

С Ульфом мы скентовались, нормальный мужик оказался. Я у него спросил как-то, откуда он. На Земле-то эльфы не водятся. Ульф как начал шпарить родословную свою, загрузил капитально. Единственное, во что я въехал — низших миров, навроде Земли, тоже много. А почему, спрашиваю, эльфов с гномами в раю не видно? «Рай с адом — чисто человечьи миры, Серега. Эльфы, как ласты склеят, валят на дальний Запад, гномы — в подземные Чертоги». Хрен его знает, как там под землей, а на Западе, со слов кореша, шибко тоскливо. Песни печальные хором тянут да героев, не пойми каких, оплакивают. А ему, Ульфу, в детстве медведь на ухо наступил, ему песни выть не то что впадлу, а даже вредно, слушатели то и дело отбуцкать норовят. Оттого и рванул в легион. За гномов ничего не скажу, с гномами я не общался, они все больше своим гамузом, жратвы наварят, в кружок сядут и чавкают дружно, только бороды мелькают. Чурки и есть чурки.

Мир, куда нас послали, звался Вигвамами предков, там сплошняком индейцы отирались. Хрен знает, что у них за рамс вышел, только два враждебных племени арендовали по батальону каждое. Воевал я недолго. В первом же бою томагавком промеж бровей прилетело. Прикинь, Толян, лежу я весь такой, с башкой пробитой, чую, окочурюсь вот-вот, а сам думаю — мудило грешное, не спросил командира, что бывает со жмурами после боя.

И что ты думаешь? Очнулся на конвейере! Башня гудит, на лбу шишка с кулак, на груди орден позвякивает. Етить-колотить! Да устаканюсь я уже где-нибудь, или так и буду по мирам шлындать? Орден я потом на свинью выменял, когда у папуасов жил. Уж больно сала захотелось. По глупости к ним влетел, ясен день. В мире индусском спиздил я у Вишну слона, покататься, а слон возьми, да ногу сломай. Вишну, он по жизни добрый, но вспыльчивый, сука синяя. Полдня орал на меня, а потом такого пендаля отвесил, что я по конвейеру очередному мячиком скакал, папуасы только уворачиваться успевали. Из врат пулей вылетел, и прямым ходом в болото с крокодилами. Сожрать не сожрали, но пообкусали порядком, гады. Да что там говорить, я столько миров облазил, со счета сбился давно. Самое обидное, Толян, везде одна хуйня: очереди, кабинеты, и никому до тебя дела нет. А ко всему тому — то жарища, то зусман полярный, то жрать нечего, то вкалывай за пайку. И чего мне на Земле не жилось, скажи? Ничем Земля не хуже, зема, ничем. Блядью буду, до врат доедем, обратно попрошусь. Хоть в песьей шкуре, а все одно — дома. Толян, ну ты сам посуди, сколько можно над человеком измываться? Меня убивали раз десять, не меньше, и каждый раз больно это и страшно. Чем я не болел только, голодать приходилось, за баланду на рудниках да лесоповалах ишачить. Заебло, сил нет. Вот встану сейчас да и пошлю всю эту контору нахуй! Слышите, уроды? Идите все нахуй! Я домой хочу!!!

Ты что-то сказал, Толян? Громче говори, контузия у меня, как Вишну ногой долбанул. Что? Просыпаться? Не понял. Просыпайтесь, сеанс окончен? Толян, чего ты гонишь? Какой сеанс? Слышь, зема, не надо меня по щекам хлопать, пока в бубен не выхватил. Да не тряси ты, блядь, больно же, етить-колотить!

* * *

— Марина Авдеевна, проснитесь! Как вы себя чувствуете?