Золото Партии

Ей было жалко умерших от болезни детей и женщин. Нага видела, в каких муках они корячились в своих потных, кровавых постелях. Но и сама она тоже отправляться к праотцам не хотела, да и к тому же Нага чувствовала, что отправка эта будет слишком невыносимой для её души и тела.

Она вспомнила все эти печальные в кровоточащих язвах лица, весь этот ядовитый газ выходящий из сморщенных от болезни задниц. Вспомнила липкую шейную грязь, сопровождающую обезображенных больных лежащих на сделанных из тростника кроватях в крохотном доме на окраине деревни. Вспомнила пепел сожженного на костре тела, который она однажды высыпала себе на ладонь из глиняного горшка, и который впоследствии с неё слетел под воздействием легкого дуновения африканского ветра. И еще многое африканка вспомнила бы в тот момент душещипательного, если бы Пертий Валидон не перебил бы своим голосом ход её мыслей.

— О чем думаешь, Нага? Ведь как ты, наверное, сама понимаешь, ты все равно вскоре умрешь от той же самой болезни, что и твои соплеменники. Следуя моим планам, это случится через четыре дня, два из которых ты будешь утопать в волнах боли влажных от пота простыней. А сейчас, если ты не поняла, я даю тебе шанс стать героем.

Слово «герой» эхом пронеслось по венам африканки Наги и осело где-то глубоко в её мозгу.

Ведь она всю свою жизнь прямо таки трепетала перед этим словом, даже и не зная толком его смысла. Услышала она его в первый раз от своей служанки, которая читала вслух записанные ночью слова, произнесенные самой хозяйка в болезном бреду наступающей лихорадки. Это случилось еще в детстве во время той самой болезни, после которой лицо Наги перекосилось и превратилось в нечто напоминающее высушенный чернослив. И с тех пор слово это, точно изголодавшаяся мондавошка, не давало африканке Наги спокойно жить, выскальзывая из её уст в каждый удобный для этого момент. Даже свою еще не рожденную, но уже запланированную девочку она хотела назвать Герой…

— Я согласна, рассказывайте, — крикнула африканка Нага так громко, что с близлежащих пальм упали спелые кокосы.

5.

— Забег через Избранное Тело — это древнее искусство зеленых муравьев. Предводитель, являясь совокупностью всех и каждого, распадается на два живых потока, один из которых заползает в тело избранной через влагалище, а другой через анус. В теле ближе к горлу они встречаются, обмениваются впечатлениями и вместе выползают из тела через рот.

У африканке Наги от услышанного дыбом встали волосы, причем даже те из них, которые росли на интимных местах. Она вылупила глаза и чуть было не упала в обморок.

— Не бойся, Нага, это не так больно, как ты можешь это себе представить.

— На каком этапе я примерно умру?

— На самом последнем, когда из тебя выползет последний муравей. В этом и состоит наше искусство.

— Лучше бы я этого не спрашивала.

— Ты согласна?

— Да, — ответила африканка Нага после пятиминутного молчания. — Что мне нужно делать?

— Пойдем.

6.

Перфий Валидон подвел ее к близ лежащему дереву и, растянув её руки в стороны, привязал их к нижним веткам. То же самое сделал и с ногами, привязав их к врытым в землю колышкам. Потом неожиданно он распался на два потока муравьев, которые почти одновременно двинулись вперед и потекли в запланированные ими дыры Нагиного тела.

Нага почувствовала, будто в её анальное отверстие вбили широкий огненный кол. Муравьи лезли, толкая друг друга и задевая своими острыми лапками нежные места её внутренностей. Особенно больно было, когда они застревали в смазке, барахтаясь в которой, причиняли невыносимую режущую боль её телу. Которое постепенно начало распухать, поскольку почти половина муравьев уже залезла, но еще ни одного не вылезло. Наги пришло в голову, что они, наверное, сначала все залезут, а уж потом будут, разорвав губы, вылезать через рот. Но, к счастью, она ошиблась. В тот момент, когда Нага почувствовала, как начинает рваться её натянутая до предела кожа, муравьи внутри неё начали объединяться в единое целое и через какое-то мгновение стали вылезать через рот, правда, как она и предполагала, порвав ей губы.

Сразу же после этого Нага почувствовала, что все её внутренние органы как будто бы ожили и начали перемещаться с одного места на другое. Так же она почувствовала, что в каком-то месте порвалась её шея, и оттуда тоже потекла струя муравьев.

Все это действие происходило минут пять не больше, но за это время африканка Нага испытала то, что не испытывал, наверное, ни один человек. В тот момент, когда из неё вылез, как её казалось, последний муравей, она была еще жива. Первий Валидон стоял перед ней весь в её крови и слизи.

— Почему я еще жива?

— Потому что один остался в тебе.

— Когда же он вылезет?

— Никогда. Я обманул тебя. Ты будешь жить. Ты будешь всю жизнь мучаться от порванных внутри органов. И к тому же я оставил в тебе свое семя. А народ твой я все равно перебью.

— Сука.