Золото Партии

Нага знала наизусть «Союз нерушимый…» И ей до безумия нравился красный цвет. А так как она была самой смрадной внучкой вождя, то имела непосредственное влияние на жизнь Общества своего племени. Именно по её желанию все дома, выстроенные из листьев самых здоровых пальм и гавна самых липких мартышек, должны были быть украшены чем-нибудь красным или же близким к красному, например розовым. Это было просто шокирующее зрелище для приезжающих сюда в последнее время жеманных американцев. Все они после всего увиденного мучались жаркими потными ночами от преследовавшего их вопроса и на его почве взращенного страха. «Неужели коммунизм неискореним?»

Во сне они видели голую с отвисшими сиськами африканку Нагу с винтовкой в руках, с пулеметной лентой на плече и прикрепленными булавками к соскам лимонками. На её буденовке ярко краснела пятиконечная звезда. Она брала их за ожиревшие яйца, поднимала над своей головой и со всего размаху раскалывала их головы об бетонную плиту, на которой ногтями коммунистов было накарябано не понятное для них, но часто встречающееся на стенах общественных племенных учреждений слово «Хуй».

Им приходилось вскакивать ночью с постели и горстями пить снотворное, от которого они постепенно превращались в наркоманов и деградировали. Но, как известно только узкому кругу людей, именно этого Москва и добивалась, воздействуя на Нагу своим излучением.

3.

Около часа африканка Нага уже мастурбировала, а ничего особенного еще так и не произошло. Может быть, он её обманул? Этот сумасшедший шаман-педофил. Может быть, он какого-нибудь растения нажрался перед сном? Может быть, он вообще не спал, а его просто не по-детски таращило?

«Что я здесь делаю?» — спросила себя африканка Нага. «Что я, ебанутая что ли какая, верить этим сказкам. У моего отца был розовый член, а я как последняя плебейка дрочу здесь для вождя каких-то там зеленых муравьев, которых я и ни разу не видела». Рассуждая так, африканка Нага почувствовала, как стыд и беспомощность заполняют её искалеченную общим пристальным к ней вниманием душу. Даже черное её лицо покраснело от этого.

Африканка Нага встала, подтерла свою пизду листком какого-то растения и хотела было идти в сторону своей деревни. Но тут случилось настолько необычное с ней происшествие, что после него Нага потеряла всякую способность к логическому изложению собственных мыслей, да и к речи вообще. Потому как то, что она впоследствии говорила, было просто бессмысленным набором не связанных между собой слов.

А случилось следующее…

Как только африканка Нага сделала первый шаг, земля под её ногами ожила, и тот зеленый ковер, на котором она только что мастурбировала, распался на миллионы маленьких зеленых муравьев. Они двигались под её ногами с такой бешеной скоростью, что следившую за ними Нагу вырвало тростниковыми лепешками.

Постепенно муравьи собирались во что-то одно огромное. Они держали в этом общественном, но едином организме друг друга за лапки и каждый из них точно знал в нем свое место. Постепенно организм вырос в прекрасного зеленого мужчину с длинным как у жеребца зебры членом. На конце которого поблескивала капля зеленой спермы.

— Нага? Самая смрадная внучка вождя племени Адога и дочь розового хуя?

— Да. С кем имею честь разговаривать?

— С предводителем зеленых муравьев Алама Пертием Валидоном.

— Пертием чего?

— Удержитесь от насмешек, девушка. Поскольку мне положительно известно, что Вы пришли о чем-то меня просить.

— Ах да, прошу прощения, Предводитель. Если не возражаете, то прямо к делу.

— Нет, не возражаю. Даже всеми руками за.

— Это по вашему приказанию зеленые муравьи заражают неизвестной до этого болезнью мой народ?

— Да, по моему.

Нага даже удивилась этому прямому и наглому ответу. Она не ожидала этого. Ей почему-то всегда казалось, что предводитель зеленых муравьев откажется принять на себя вину за смерть нескольких десятков человек, и она, довольная, с плохими вестями вернется в своё племя. Но все выходило иначе…

— И что вы хотите?

— Хотите за что?

— За то, чтобы оставить мой народ в покое.

— Три сотни голых девственниц.

— Но у нас всего в племени сто девятнадцать человек. А девственниц навряд ли наберется штук даже пять.

— Тогда я ничего не знаю.

Нага уставилась на него жалобным взглядом и даже зачем-то сложила руки ладошками друг к дружке.

— Хотя… Есть то, что Вы вполне можете мне дать.

— Что же это?

— Забег через Избранное Тело.

— Что это значит?

— Это древнее искусство зеленых муравьев… Но прежде чем о нем рассказать, я хочу получить твое согласие.

— Сколько от этого умрет человек?

— Один. Ты.

4.

Африканка Нага почувствовала, как от этой фразы сердце её сначала подпрыгнуло, а потом провалилось куда-то вниз. По всему её телу пробежал холод. В ушах зазвенело, точно она сейчас находилась у священного водопада. Глаза как будто бы немного помутнели и стали смотреть на мир, словно через запотевшее стекло.

Я или моё племя. Но я же избранная. Одна на все племя.