Золото плавней

– Если все добре пойдет, то к вечерней зорьке в станицу войдем, – обернувшись на ехавших за ним братьев Раков, сказал Билый. Впереди показался просвет. Дорога выходила из ущелья, горы постепенно оставались позади, сменяясь равниной, переходящей в степи. Вдалеке блеснула в солнечных лучах, петляя излучинами, родная Марта. Где-то там расположились и знакомые каждому станичнику с детства плавни – заболоченные поймы реки. Еще подпарубками лазали Микола с друзяками в этих причудливых лабиринтах болот и лиманов различной величины, с пресной, полусоленой и соленой водой. Плавни реки Марты были покрыты густыми зарослями чакана, камыша, рогоза, осоки, ежеголовника, где обитало множество диких гусей, уток, лебедей и хищных птиц. А среди подводного царства водорослей, рдеста, роголистника, кувшинок водилось много рыбы. Частенько казачата видели в плавнях лисиц, диких котов. Однажды чудом спаслись от большого секача, вышедшего с матками и подсвинками на тропу. Камыш и чакан станичный люд заготавливал как строительный материал, покрывая им крыши хат. Вся это родная, дышащая свободой бескрайняя территория стоила того, чтобы защищать ее при необходимости до последнего дыхания.

Кони, почуяв знакомые запахи, норовили перейти с шага на рысь, но казаки сдерживали их прыть, чтобы те ненароком не повредили себе ноги на каменистом шляхе. Откуда-то справа донеслось громкое ржание. Билый повернул голову. В версте от них пасся табун лошадей. Микола прикрыл ладонью глаза от солнечных лучей, всмотрелся. Поднял руку, давая знак казакам остановиться.

– Тю! – вдруг радостно выкрикнул он. – Так то ж наши кони! Поди, и черкесские среди них тоже. А я в горячке-то и забыл о них. Гнат, Григорий, – позвал сотник Раков. – Возьмите еще пару казаков попроворнее, из молодых, да гоните коней в станицу. – И, моргнув сидевшему рядом с отцом Акимке, добавил: – Акимка! Поможешь батьке?

Акимка, видимо, догадываясь, но до конца не разобрав, о чем говорил Билый, улыбнулся в ответ искренней детской улыбкой и мотнул головой.

Глава 30 Дорога домой

– Кургана охомутайте, и весь косяк за ним пойдет, – крикнул вслед удалявшимся в сторону табуна казакам Билый.

Курган, чья линия шла от чистокровных кабардинцев, был вожаком станичного табуна. Лошадь – животное стадное и не ходит поодиночке. Отношения в табуне строго регламентированы. В чем-то эти отношения схожи с обществом людей. Но главенство в табуне передается не по наследству – от вожака к вожаку, а путем сражений жеребцов. Стоит только ввести в табун нового жеребца, как начинаются бои за главенство. Кургана ввели в станичный табун года три тому назад. Сильного, крепкого молодого коня старый вожак, как и подобает, встретил в штыки. Но после нескольких серьезных стычек, одна из которой закончилась победой молодости и силы над опытом, старый вожак ретировался, зализывая несколько глубоких ран, оставленных зубами Кургана. С того самого момента главной работой Кургана стала защита табуна от опасности. Опасность в степи, где в основном выпасали станичный табун казаки, могут представлять как хищники и люди, так и жеребцы из других табунов, которые могут увести его кобыл из табуна. Курган четко привел отношения внутри табуна к иерархическому порядку. Собратья слушались его беспрекословно. А через год Курган, как истинный вожак, стал отцом всех жеребят в табуне, добавив кабардинской крови в своих потомков.

Проводив взглядом посланных за табуном казаков, Билый приподнялся в седле и, сколько хватало сил (рана все еще напоминала о себе приливами головокружения и хотя уже не острой, но ноющей болью), крикнул:

– Братцы, в станицу повертаемся, не гоже без песни. Давайте дедовскую. В аккурат подходящий случай.

Ехавший в первом ряду казак, черноволосый с усами-подковой на запорожский лад, сняв папаху, осенил себя двуперстным знамением, прошептал «Царю Небесный» и, вновь нахлобучив папаху на бритую голову, затянул мотив старинной запорожской песни. Первые слова разнеслись по походному строю, будто легкий ветер качал чакан в плавнях. Но с каждой новой строкой сила в голосе запевалы нарастала, поддерживаемая подпеванием остальных казаков.

їхав, їхав козак містом,
Під копитом камінь тріснув. Та раз, два.
Під копитом камінь тріснув. Та раз!
Під копитом камінь тріснув —
Соловейко в гаю свиснув. Та раз, два.
Соловейко в гаю свиснув. Та раз!
Соловейку, рідний брате,
Виклич мені дівча з хати. Та раз, два.
Виклич мені дівча з хати. Та раз!

И, дойдя уже до своей середины, песня грохнула, будто горный поток, сорвавшийся с высоты в пропасть. Голоса казаков эхом откатывались от оставшихся позади них скал: