Золото Плевны

— Двое, обойдите дом с другой стороны. Как лошадей погонят, выдвинуться шагов на двадцать вперёд. Вам, на дом не смотреть, а перекрыть подход бусурман, сектор от угла вон того флигеля, до линии на середину дома. Вы, двое, выдвигаетесь здесь, бьёте по окнам, если оттуда будут стрелять, потом держите тыл. Как закончим с офицерами, отход к лошадям, тем же путём. В меня и женщин не стрелять.

Тут возле лошадей, что–то сверкнуло. Из–за них вышел ещё один часовой. Ветер донёс запах ароматного турецкого табака. Одни спят, этот курит. Хороши нравы в турецкой армии. Ну, нам — то только на руку.

Подобраться, незаметно не получиться, значит нужно подманить.

— Нож хорошо кидать, кто умеет?

Седоусый казак, достал из сапога тяжёлый, на вид, кинжал.

— На меня никто не приходил жаловаться.

— Готовсь! — достал на всякий случай револьвер и заблеял барашком.

Турок завертел головой и направился в нашу сторону.

Когда оставалось шагов пять, казак сделал шаг из–за угла. Нож, пробив овчину, вошёл по рукоятку в грудь. Удар был так силён, что ноги беспечного охранника подлетели вверх, как от выстрела в упор. Затащив, часового в тень, казаки разбежались занимать позиции. Мы с Филимонычем, осторожно, наклоняясь под окнами, подобрались к лошадям. Карабины приторочены, значит из огнестрельного в доме, только револьверы и пара винтовок гайдуков.

Освободив и перевязав как нам нужно лошадей, новик, взлетел в богатое седло.

— Давай вокруг куреня, да пошумней!

Копыта, недолго, застучали подковами по брусчатке, уже с задней стороны строения, донёсся озорной свист. Я метнулся к стене, встав у входа.

Офицера вышедшего из дверей свалил ударом в затылок. «Язык» нам тоже пригодиться. Открыв дверь, проскользнул внутрь и затаился в тёмном углу.

Мысли о слишком беззвучном начале операции, прервали двое турок с роскошными усами, на ходу пристёгивающие сабли. Два револьверных выстрела, пресекли эти попытки.

Никогда, я не стрелял в помещении. Кислый пороховой дым забил лёгкие, вызывая кашель, слёзы брызнули из глаз. Еле выбрался наружу, сразу откатываясь в сторону от дверей, так как сзади в дым три раза ударили выстрелы.

Теперь весь курень полон дыма. Давясь и кашляя, пытался крикнуть: «Держи балкон». И без моей команды справа две вспышки и что — то железное упало над моей головой на пол большого балкона.

Ещё выстрел, звякнуло стекло второго этажа.

Из воинского дома, выскакивали кавалеристы, стреляя в воздух. Ну, вот и молодцы, сейчас чем больше шума, тем лучше. Паника, офицеров нет, что делать, толи к лошадям бежать, то ли к особняку. Не позавидуешь янычарам.

Это и есть работа пластунов — превращать грозное воинское подразделение, в неорганизованную толпу. Ну, гусары, давай, не опоздайте.

Приоткрыл входную дверь, пару раз шмальнул, чтоб сюда не совались.

— Братцы, ко мне!

Две тёмных пятна справа, сделали по выстрелу, змейкой побежали к крыльцу, а я отстегнул у оглушённого турка шашку, его ремнём стянул руки хитрым узлом, через шею.

— Волоки, ребята иноверца. К лошадям, не останавливаясь.

Сам побежал к левой паре, уже открывшей огонь. Стреляли, по–моему, не столько прицельно, больше для усиления паники. Выстрелы послышались и с дальнего конца деревни — подходили гусары! Дважды свистнув, махнул папахой в сторону каретного сарая. Тут из дома бахнул ружейный выстрел, пуля прожужжала, возле головы. Присел на колено и разрядил револьверы по окнам. В сарай забежали почти одновременно с казаками.

— Поджигай и к лошадям намётом. Подожгли с трёх углов и тикать. Обернулся на отстающего казака.

— Чего, прихватил, казаче?

— Ячменя, мешок лежал, не бросать же в огне.

— И правда, казачий закон, если можно прихватить, чего, не теряйся.

— Давай подменю.

— Благодарствую, Ваше благородие, малость взопрел.

У лошадей сидел очухавшийся турок и улыбающиеся казаки. Сбросил мешок, сел на него, стал перезаряжать пистоли. Урядник протянул револьвер: «Вот, у турка нашли».

— Филимонычу отдай, он заслужил. Часового снял и офицера в полон взял. — Глянув на удивлённые лица, — так и доложите, а теперь по коням, гусарам пидмогнуть треба. Филимоныч, сторожишь «языка» и трофеи, это теперь ваши лошади, законные. На шашку взятые. Ячмень пересыпь по седельным сумкам, нет охоты больше с мешком на горбу бегать. За мной, шагом — лошадей разогреть нужно — обходим особняк сзади, потом в том направлении, до сенного сарая. Там разберёмся, что делать дальше.

Шагом тронулись на зарево, разгоревшегося каретника. Между сараем и особняком метались тени, мелькали огоньки. Что там твориться? Не похоже на тушение пожара. Подъехав поближе, разглядели, болгарские крестьяне, выхватывали горящие головни и забрасывали их в окна хозяйского дома. В некоторых комнатах уже во всю разгорался большой огонь. От угла особняка отделилась фигура, побежала нам на встречу.

Приказчик!

— Братушки, не мешайте. Военные там, — он показал рукой. — Здесь мы сами.

— Зачем? Там же женщины!

— Хозяйки! Какие женщины?! Теперь всё наше будет, болгарское. Хватит, пятьсот лет нас обирали. Там военные, там. — Он опять замахал рукой.

Да, не наше это дело.

— Рысью, марш!