Золото Плевны

— Похвально, Иван Матвеевич! Думаем о спектакле, вот Герман Афанасьевич пьесу пишет, — подпоручик Вяземский указал рукой на кудлатого молодого корнета и выпил до дна бокал красного вина. Пытаясь тошноту проигрыша залить алкоголем и уйти в забвение. Не получилось. Офицер помрачнел и снова наполнил свой бокал. Герман Афанасьевич кивнул, отсалютовал фужером, его не сколько не смущал случайный проигрыш обычного вечера, он оставался добродушно настроенным, и сказал доверительно:

— Непременно напишу до конца. Драму хочу. Без веселья и озорства. Чтоб до слез. Чтоб, как у Шекспира: с печальным концом и смыслом! Мы, русские, лучше можем написать! Не все же в войнах быть первыми! Может, что посоветуете, граф? Иван Матвеевич? Вы слышите меня? С вами все в порядке, голубчик?

— Знаем мы ваш конец, — буркнул подпоручик Вяземский и снова выпил до дна. — Видели!

Суздалев впервые за весь вечер дрогнул лицом. По телу прошлась волна содрогания. Быстро справился, беря себя в руки.

— А, вы сожгите главных героев в конце, тогда настоящая драма получится: с болью и страданием.

— Сжечь?! Вы серьезно? Чтоб никто не выжил? — переспросил начинающий драматург и задумался, идея ему понравилась.

— Ну, пускай один кто–нибудь из героев выживет и мучается остаток лет, — подсказал Иван Матвеевич и поморщился, как от зубной боли.

— Интересная мысль! — полковой драматург заинтересовался. — Да такое и подмостках Петербурга можно ставить! Шекспир от зависти перевернется.

Граф сумрачно кивнул головой, подтверждая.

Подпоручик Вяземский громко засмеялся:

— Вы бы так, Иван Матвеевич, в карты играли!

— Как так? — граф слегка нахмурился и в упор посмотрел на гусара. Тот выдержал взгляд, все так же вызывающе и с превосходством улыбался.

— Дрожали бы лицом! Тогда бы точно меньше выигрывали! Я уж грешным делом подумал, что нет у вас мимики! К нам пришел, русский медведь!

— Вам не нравится мое лицо или, как я играю в карты? — вкрадчиво спросил граф.

— Ну вы же не барышня, чтоб мне нравится!

Поручик артиллерист попытался резко подняться, но его придержал за рукав Герман Афанасьевич, усаживая на место.

— Господа, господа! Ну, что вы, как дети! У нас такая славная победа, а вы тут сориться решили. Хотите я вам сыграю?! Давайте устроим музыкальный вечер! Сейчас корнет Ивланский мандолину еще принесет и устроим настоящий концерт.

— Я принесу! — сказал рослый гвардеец, в чьих руках не мандолина, а палаш смотрелся бы уместнее. — Мне бы только встать. Ноги не держат, помогите, господа.

— А вы на чем играете? — спросил Иван Матвеевич у кудлатого драматурга. Тот взъершил вихри.

— Да на всем. Но лучше всего на скрипке.

— С удовольствие послушал бы, — граф кивнул, — кажется, сто лет не слышал скрипки.

— Вот и славно! Сейчас принесем инструменты и сыграем! — Герман Афанасьевич подбодряющее улыбнулся.

— Господа! Ну, какая скрипка! Тоска и печаль! Давайте уже с барышнями танцевать! — вскричал подпоручик Вяземский, пьяно поблескивая глазами.

— Да поехали за ними. В пути они.

— Вы бы успокоились, корнет, — посоветовал кто–то из гусар.

— Да я спокоен! Вы еще скажите, что я пьян! Есть у нам барышня. По вальсируем, граф?!

— Дуэль! — поручик вскочил.

— Господа! Успокойтесь!

— Честь запятнана, вы свидетель, Герман Афанасьевич!

Полковой драматург обреченно кивнул, в миг трезвея.

— Оружие?

— Сабли! — тут же отозвался Иван Матвеевич.

— Для слабаков! — тут же отозвался подпоручик Вяземский. — В рулетку давайте! Чтоб, наверняка. Или трусите, поручик? Это вам не деньги у гусар выигрывать! За такое отвечать надо! С гусарами пьете, так и дуэль по–нашему!

— Хорошо! — Суздалев слегка кивнул и спокойно сел на место. Покосился на корнета драматурга. Правила он знал, но может в этом полку по–другому? С тысяча восемьсот семьдесят первого года, когда в армии были введены револьверы Смит — Вессона, которые получили название 4.2 линейного, незаметно началась история русской рулетки, которая на самом деле пошла от гусар. По основным правилам в пустой барабан револьвера заряжался один патрон. Затем барабан крутился присутствующими офицерами, местоположение патрона становилось не известным, и, игроки поднося дуло револьвера к виску, нажимают на спусковой курок.

«Хорошая игра, со знатной бравадой и смерть будет достойной», — подумал поручик, ловя взгляд Германа Афанасьевича. О чем он еще должен знать? Будут ли детали? Понятно, что смертельную игру, превращают в фарс, чтоб лишний раз пощекотать всем нервы. Но может поручику Вяземскому, просто не хочется одевать мантик, и он не желает выходить на мороз?

— В барабан два патрона, — шепнул полковой драматург, — крутить барабан можно до счета десять. Дуэль до первого выстрела. Стрелять можете куда хотите, только не в соседа.

— Как это? — подивился забаве Суздалев, глядя, как с сукна проворно сгребли карты и его выигрыш в железный ящик и казначей, что–то зашептал о расписке, но граф отмахнулся от него.

— В висок, себе в ногу или в руку, а хотите в воздух или в сторону стрельните и спустите пар.