Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы

«В художники он пойдет, — насмешливо думал Алексей Иванович, закрывая глаза от слепившего снега. — А сам все в университете трется. Ох, не накликал бы новых напастей! — едва затихла эта тревога, как выступила новая. — Про Катерину молчит. Неужто отстала? Хотя поверить трудно. Портрет ее так и стоит в мастерской, да и сам Иван при упоминании о ней глаза отводит — видать, что-то скрывает».

Повозка миновала здание университета. Впереди показался купол Академии художеств. Он скользнул по нему взглядом и отвернулся к Неве. На расчищенных от снега площадках возле правого и левого берегов кружилась на коньках молодежь. Посередине Невы, ближе к ее устью, зрелище еще заразительнее — на северных оленях мчались самоеды-возницы, одетые в оленьи шкуры кверху мехом.

Его внимание привлекло черное пятно, передвигающееся с левого берега реки. Сосредоточившись, Алексей Иванович распознал человека, бегущего на коньках и толкающего перед собой примитивно сколоченные двухместные дрожки с пассажирами. Он вспомнил — это был своеобразный рикша. Рикши обычно работали от хозяина, часто от арендатора лодочных перевозов, переключившихся на зиму на новое доходное дело.

«Он знает, за что толкает сани, а я уже какой месяц ни одного отзыва не могу получить на мое изобретение, хотя на словах все одобряют», — усмехнулся Травин, выбираясь из дилижанса и прижимая к телу завернутый в рогожу образ Божией Матери.

Алексей Иванович ранее встречался с ректором по исторической части Федором Антоновичем Бруни, показывал образ ректору по архитектурной части Константину Андреевичу Тону, был у профессора религиозной и исторической живописи Алексея Тарасовича Маркова. Сегодня назначена встреча с профессором религиозной, исторической и портретной живописи Петром Васильевичем Басиным.

С Басиным он связывал надежду — после написания профессором рекомендательного письма напишут их и другие. Петр Васильевич обладал авторитетом в кругу преподавателей. С Травиным его роднила тяга к романтической стилистике произведений. Оба стремились передавать состояние света в определенное время суток и время года, освещение и цветовые ощущения.

Они не виделись больше года. Когда Травин зашел в кабинет профессора и увидел Басина, поднимающегося ему навстречу, ему вдруг показалось, тот вырос за год и пополнел. Петр Васильевич обладал высоким ростом, широкими плечами, но в отличие от других людей такой комплекции был подвижен.

Быстро поднявшись с кресла, он легкой походкой подошел к Травину, взял за руку и проводил до стола. Алексей Иванович достал сверток, но профессор отстранил его и сам стал снимать рогожу. Положив перед собой образ, Петр Васильевич долго смотрел, приближаясь к иконе, отстраняясь от нее.

Наконец он поднял взгляд на Травина, в больших глубоких глазах профессора играла улыбка:

— Чисто сделано.

— Способ очистки ни у кого не заимствовал, изобрел сам, — сказал Алексей Иванович с достоинством.

— Похвально, похвально, — кивнул профессор, вновь обращаясь к иконе.

Травину вдруг подумалось, как Басин, такой большой, размещался на лесах под сводом Исаакиевского собора. Алексей Иванович сменил там К арла Павловича Брюллова, взявшегося выполнить плафон общей площадью в 800 квадратных метров, простудившегося и вскоре умершего. Почему-то именно Басину, из всех художников, занятых на завершении росписи купола, был выделен самый большой объем работ.

— Носили образ другим профессорам? — прервал его размышления Басин, хмуря высокий лоб.

— Федору Алексеевичу Бруни показывал, Алексею Тарасовичу Маркову и К онстантину Андреевичу Тону тоже показывал, — вздохнув, ответил он.

— И что они?

— Похвалили.

— Написали отзывы?

— Нет.

— Да как это можно! — взорвался профессор, но, видимо, вспомнил, что неприлично перед художником порицать действия старших педагогов и понизил тон: — Вы знаете, уважаемый, мы сейчас находимся в переписке со Священным Синодом, с митрополитом Исидором, с тем, чтобы привлечь к работам в Казанском соборе своих реставраторов. Переговоры проходят довольно тяжело. Боюсь, как бы совсем не сорвались. Ваш способ, проверенный на практике, мог бы оказать ценную услугу. Если позволите, я попрошу вас оставить образ под мою личную ответственность. Мы обязательно примем решение.

— Желательно, — твердо сказал Травин. — У меня письмо заготовлено в Совет Академии. И свидетельство имеется от архимандрита Порфирия Успенского, которому я очищал иконы, привезенные им из Синая. Эта икона — одна из очищенных мною из коллекции архимандрита.

— Вы говорили о том Бруни, Тону, Маркову? — профессор всем своим огромным весом навалился на стол, вытянув голову к художнику.

— Нет, — помотал головой Травин.

— А зря, батенька. Ну ничего, — он со вздохом опустился в кресло, — теперь дело пойдет быстро.

Прощаясь, Басин спросил Алексея Ивановича, чем он еще занимается сейчас, помимо чистки икон. Узнав, что тот вот уже два года нигде не работает, посокрушался, а потом пообещал обязательно найти интересное дело на религиозные темы, отметив, что у Травина они особенно хорошо получаются.

* * *