Золотое дно

Он сделал знак Степунову, и вот уже откручивается крышка люка. Проходят минуты. Туго поддается скрипящая нарезка.

Крышка снялась с легким звоном. Прижимая ее к груди, Степунов вытянул подбородок, чтобы, положив его на нарезной борт поставленной вертикально крышки, заглянуть в черный провал люка. Он смотрел туда долго и сосредоточенно.

— Шар пустой! — заключил Степунов. Затем он низко наклонился над люком, посмотрел в стороны и добавил: — Аккумуляторы подходящие!

— Там никого нет? — прошептала Мариам.

Все как бы оцепенели от изумления. Кто же может быть в этом завинченном наглухо шаре? Уже не случилось ли что с Мариам? Странно она себя ведет. Рагим много видел конструкторов, изобретателей, сам, можно сказать, тоже изобретатель. Ему понятно их нетерпеливое любопытство, если дело касается чего-либо нового в технике. Но что это с ней? Такого ни с кем не бывает…

Мы знаем, что Рагим не мог понять ее. Не понимал ее и Петя Степунов, взгромоздившийся на шар. Однако Али Мамедов, самый черный из всех ребят и самый молодой из учеников, неистовый радиолюбитель, неисправимый фантазер и мечтатель, почему-то первый прочел в глазах Мариам то, что она боялась сказать, то, чему пока еще никто не мог поверить. Он скользнул в люк, повис на руках и спрыгнул вниз на дно шара.

Настала такая тишина, что, казалось, даже волны остановились где-то на полпути к берегу, боясь своим плеском нарушить молчание.

Мариам, приложив ухо к стенке шара, слышала шлепанье босых ног, затем какое-то царапанье, и вновь все стихло…

— Нет тут никого, — гулко, как в резонаторе, послышался голос Али.

Все одновременно взглянули на Мариам. Та почувствовала этот взгляд, но не понимала, что же она должна делать: радоваться тому, что в шаре никого не нашли, или вновь мучиться, что исчезла и эта только что появившаяся призрачная надежда увидеть инженера живым.

Из люка вылезал Али. Ему это было трудно сделать, потому что он старался выбраться из шара, опираясь только на одну руку; другая была чем-то занята. Наконец он поднял ее, и тут все увидели, что он держит высоко над головой тетрадь в черном кожаном переплете. Все руки потянулись к ней. Но Али соскользнул с шара всем известным способом, как многие в детстве скатывались со снежных гор без салазок, плюхнулся в воду и передал тетрадь Мариам.

Она нерешительно взяла ее в руки и открыла на первой странице.

«А. Васильев, — прочитала она. — Технический дневник».

«Он сделал все, чтобы не погибли вместе с ним его записи», поняла Мариам.

Она листала страницы. Мелькали числа, формулы, чертежи…

Вот последний день — 30 сентября. Это было вчера.

«Итог последних лет…» — читала она, и дальше, внизу: «Что-то будет?» Мариам перевернула новую страницу.

Это его последние слова…

Через всю страницу наискось тянулись строчки, написанные красным карандашом.

Глава тридцатая «ВСЕ БУДЕТ СДЕЛАНО ДЛЯ СПАСЕНИЯ ВАСИЛЬЕВА»

Только что кончилось совещание в кабинете директора. У стола разговаривали Агаев и Рустамов. Кроме них, в кабинете никого не было.

— Понимаешь, Джафар, — задумчиво сказал Рустамов, — поднять Васильевскую конструкцию очень трудно, но, как ты видишь, можно! Потому что для советского человека нет неразрешимых задач. Понимаешь, по своей натуре, по своему воспитанию чуть ли не каждый из наших людей в какой-то мере изобретатель…

— Я это сейчас увидел. Ты прав, Али. Танк мы можем успеть поднять к вечеру, но… найдем ли мы живым Васильева?

Рустамов быстро взглянул на директора.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился он. — Ты же только что слыхал, о чем говорил профессор Гусейнов: для одного человека при данной кубатуре воздуха хватит до утра…

— Я не о том! — нервно перебил его директор. — Воздуха хватит. А мужества? Он лучше других понимает, чего ему следует ожидать. Так не лучше ли сразу открыть люк?

— Этого никогда не может быть!

— Почему?

— Он коммунист!

Агаев молчаливо согласился и подошел к окну.

Громкий топот нескольких пар ног заставил его обернуться. Торопливый стук.

— Войдите, — разрешил Агаев.

Снова такой же нетерпеливый стук. Рустамов быстро подошел к двери, распахнул ее и столкнулся с Мариам. Она молча протянула ему черную тетрадь.

— Салам, Керимова, — услышала она голос директора. — Рассказывай, что случилось.

Мариам смущенно взглянула на директора, который почему-то всегда казался ей очень строгим. Она огляделась по сторонам, увидела удивленное лицо Рустамова и, поминутно оборачиваясь к двери, откуда выглядывали головы ребят, сбивчиво и путано рассказала о том, как они нашли шар, нашли запись в дневнике и — уже совершенно ненужное — как они вчетвером мчались на ее машине, стараясь поскорее добраться до города.

— Надо немедленно искать! — перебил ее путаную речь Рустамов, протягивая Агаеву тетрадь Васильева, раскрытую на последней странице.

Тот посмотрел на размашистую надпись: