Золотой человек

Весь городок – вот он, здесь, на столе из листа фанеры!

Гаскелл провел над макетом ладонями. Все это построено им. Все это принадлежит ему – ему одному!

Игрушечный поезд, жужжа, выкатил из-под верстака, миновал автоматический нажимной выключатель, и пролет разводного моста впереди послушно опустился вниз. Блестящий локомотив, увлекая за собой вагоны, промчался по мосту и покатил дальше.

Гаскелл слегка увеличил напряжение тока. Поезд прибавил ходу, протяжно загудел, круто свернул вбок, с легким скрежетом одолел перекресток. Еще быстрее! Рука Гаскелла вновь судорожно, в нетерпении, метнулась к трансформатору. Состав, резко прибавив скорость, помчался вперед словно пуля, накренился на сторону, вошел в поворот. Стрелка на шкале трансформатора до отказа отклонилась вправо. Игрушечный поезд, дробно постукивая колесами, летел вдоль железнодорожных путей на полном ходу, через мосты, через стрелки, мимо толстенных труб парового котла.

Вот он исчез из виду под угольным ящиком, но тут же, буйно раскачиваясь из стороны в сторону, вырвался на простор с другой стороны.

Гаскелл замедлил бег поезда. Дыхание его участилось так, что в груди закололо. Усевшись на табурет у верстака, он кое-как, дрожащими пальцами, выдернул из пачки сигарету и закурил.

Железная дорога, макет городка… все это внушало странные, с трудом объяснимые чувства. Игрушечные поезда, модели локомотивов, семафоров, станционных построек он любил с самого детства и до сих пор. С самых ранних лет, с семи, а то и с шести, когда отец подарил ему первый игрушечный поезд – локомотив и дюжину отрезков железнодорожных путей. Старинный заводной паровозик… а в девять лет Гаскелл получил в подарок и первый из настоящих, электрических. И вдобавок две стрелки.

С годами коллекция пополнялась, росла. Пути, локомотивы, стрелки, вагоны, семафоры. Трансформаторы большей мощности. И, наконец, первые здания городка.

Городок Гаскелл воссоздавал вдумчиво, скрупулезно, деталь за деталью. Начал еще в средней школе, с макета вокзала Южно-Тихоокеанской компании. Затем к вокзалу прибавилась стоянка такси по соседству. И кафе, где обычно обедали водители таксомоторов. И Брод-стрит.

Так дело и пошло. Дальше – больше. Особнячки, общественные здания, магазины. Шли годы, а городок рос, рос в его умелых руках. Каждый день, возвращаясь из школы, Гаскелл принимался за работу. Клеил, резал, красил, пилил.

И вот городок практически завершен. Осталась разве что самая малость. Ему сорок три, и труд, начатый в детстве, почти закончен.

Благоговейно прижав к груди руки, Гаскелл обошел стол кругом, потрогал крохотные магазинчики – один, другой, третий. Торговля цветами. Городской кинотеатр. Здание местной телефонной компании. И, наконец, «Насосы и Клапаны». Фабрика Ларсона.

Фабрика. Его место работы. Да, она тоже здесь. Безупречный миниатюрный макет здания, повторяющий настоящее во всех подробностях.

Гаскелл гневно нахмурился. Джим Ларсон… Вот уже двадцать лет он работает там, гнет спину на Ларсона будто раб, а чего ради? Чтобы год за годом любоваться, как его прокатывают с повышением? Как пропихивают наверх молодых, любимчиков босса? Боссовых подпевал в ярких галстучках, в отутюженных брючках, с широченной идиотской улыбкой от уха до уха?!

В груди закипели, забурлили обида и ненависть. Всю жизнь, всю жизнь Вудленд ущемлял его на каждом шагу! Здесь Гаскелл никогда не знал радости. Казалось, весь этот городишко ополчился на него с самого дня рождения. В школе – мисс Мерфи. В колледже – сынки богатых родителей. Продавцы из роскошных, с претензией, универмагов. Соседи. Копы и почтальоны. Водители автобусов. Мальчишки-посыльные… и даже собственная жена. Даже Мэдж!

Вудленд… Здесь Гаскелл ни дня в жизни не чувствовал себя своим. Богатенький, дорогой пригород Сан-Франциско, угнездившийся на юге полуострова, за поясом туманов. Обитель сливок среднего класса. Куда ни взгляни – огромные особняки, лужайки, сверкающие хромом машины, шезлонги… Чопорный, душный, ханжеский городишко. Это-то и тяготило Гаскелла всю жизнь. И в школе, и в колледже, и, наконец, на работе. У Ларсона. На фабрике насосов и клапанов. Той самой, которой он отдал двадцать лет нелегких трудов.

Пальцы сомкнулись на крохотном здании игрушечных «Насосов и Клапанов» словно бы сами собой. Безжалостно вырвав из гнездышка макет фабрики, Гаскелл швырнул его на пол и принялся топтать, крушить каблуками, вмиг превратив стекло, металл и картон в бесформенную кучку обломков.

Господи, а трясет-то как! С бешено бьющимся сердцем взирал он на растоптанный домик. Сердце постепенно переполняли непривычные, кружащие голову чувства, а новые чувства влекли за собой новые, непривычные мысли. Долгое время он не сводил глаз со смятого в лепешку макета, еще минуту назад – точной копии «Насосов и Клапанов» Ларсона… но вот, наконец, встряхнулся, точно в трансе, отошел к верстаку. Неловко опустился на табурет. Разложил перед собой инструменты и материалы. Включил электродрель…