Золотой корсар

— Сир, то, что вы сейчас услышите, может показаться вам странным, но маркиза едва не сбежала.

— Возможно ли это?

— Когда тюремщик ворвался в камеру, она уже перелезла через подоконник и начала спускаться по веревочной лестнице.

И министр рассказал Франческо о несостоявшемся побеге.

Король выслушал его с мрачным видом.

Когда Луиджи закончил, он проговорил:

— Сударь, я взял вас к себе на службу желторотым юнцом и сделал из вас высокопоставленную особу.

— Вы были очень добры ко мне, сир.

— Я дал вам ответственную должность, состояние, дворянский титул.

Король едва разжимал зубы, произнося эти больше похожие на упреки слова.

— Сир, — сказал министр, — я сделал все, что было в моих силах, но потерпел неудачу. Ваше величество раздражены, и я признаю, что они имеют полное на это право, но позвольте заверить их, что мое усердие в этом деле не знало границ, и если эта кучка карбонариев еще не оказалась в наших руках, это отнюдь не означает, что мы где-то смалодушничали или были бездеятельны и нерасторопны. — Он тяжело вздохнул. — Эти люди более ловкие, чем я, вот и все; что до всего прочего, то я им ни в чем не уступаю.

И, акцентируя каждое слово, он добавил:

— Посему прошу Ваше Величество принять мою отставку; я больше не чувствую себя в состоянии как следует исполнять свои функции. Но, если король позволит, я хотел бы дать тому, кого Ваше Величество назначат моим преемником, несколько советов, которые, я надеюсь, позволят ему выйти на след этих мерзавцев.

— Но я не высказал вам, сударь, и малейшего упрека, — заметил король. — Я все понимаю. Я знаю, сколь трудная задача стоит перед вами, знаю, что вы имеете дело с крайне самоотверженными врагами, какими, впрочем, являются все эти безумцы-революционеры. А о былых милостях я напомнил вам лишь для того, чтобы сказать, что они — ничто по сравнению с тем, что я сделаю для вас в том случае, если вы схватите этих заговорщиков, происки которых становятся все более и более опасными. И даже если наши с вами усилия не увенчаются успехом, ваша должность все равно останется за вами — более достойного человека, чем вы, у меня нет. Даже если мы, сударь, окажемся побежденными, я ни на секунду не усомнюсь в том, что ни вашей, ни моей вины в этом поражении не было.

Тронутый до глубины души, Луиджи упал королю в ноги.

— Сир, до сих пор я был готов жизнь отдать за Ваше Величество; теперь же я буду предан вам не только телом, но и душой.

— Благодарю вас, сударь. Я этого не забуду.

И король, не без достоинства, помог министру встать на ноги.

Справившись с нахлынувшими эмоциями, Луиджи промолвил:

— Сир, мы с моим заместителем разработали весьма неплохой, как нам кажется, план, но у нас к вам одна просьба — никому о нем не рассказывать.

— Обещаю вам, что от меня его не узнает ни одна живая душа.

— Тогда, сир, осмелюсь попросить вас подписать указ, по которому казнь назначается на завтра.

— Такой я готов подписать хоть сейчас! Пусть для меня оставят окно!

— Если позволите, сир, то я бы, напротив, смиренно просил Ваше Величество не покидать дворец, к которому я пришлю батарею артиллерии и два батальона.

— Но зачем нужны подобные меры?

— Затем, сир, что завтра будет мятеж.

Король побледнел.

— Да, сир. И мятеж кровавый.

— Так вы получили информацию, что эти карбонарии готовят восстание?

— Нет, Ваше Величество. Хотя возможно, они и вынашивают подобные планы, — с этих смельчаков станется! В любом случае для того, чтобы моя задумка увенчалась успехом, мне нужен мятеж.

— А если они не захотят бунтовать?

— Мы сами организуем восстание.

— Но с какой целью?

— Для того чтобы подтолкнуть их к вооруженному нападению на эскорт этой мерзавки маркизы. Мои сбиры, сир, все мои шпионы, будут начеку, особенно на подступах к площади; завидев приговоренную, они закричат, хором и с исступлением: «Помиловать! Помиловать ее!». Затем кто-нибудь прокричит: «Долой короля!», и, увидев такие настроения, заговорщики — а они там, не сомневаюсь, будут, — непременно попытаются освободить маркизу. Мои сбиры тотчас же повыхватывают пистолеты и при поддержке армии возьмут этих карбонариев в плотное кольцо оцепления. Не так важно, задержим мы их или убьем на месте, главное, что в наши сети разом угодят все либералы Неаполя.

Лицо короля просветлело.

— А мои лаццарони, — спросил он. — Как поведут себя они?

— Пальцем о палец не ударят.

— Не вздумайте только им досаждать! Тронете хотя бы одного из них — взбунтуется весь Неаполь!

— На этот счет будут отданы самые строгие распоряжения, Ваше Величество, я лично этим займусь.

Заметив, что короля не оставляют сомнения — судя по всему, Франческо всерьез опасался того, что волнения могут принять массовый характер, — Луиджи поспешил добавить: