Золотой корсар

Невероятная теория старого Иакова, пугая юношу, в то же время его и зачаровывала; он поверил в то, что решение этой кощунственной задачи, над которой столь долго билось человечество, желая избежать смерти, этого ярма, надетого на нас самой природой, действительно существует.

Он и сам много раз задавался вопросом, когда же человеческая наука сумеет наконец, идя от открытия к открытию, разгадать секрет жизни если и не вечной, то по меньшей мере продленной до самых дальних границ.

То было безумие, и тем не менее…

Сколько раз нам доводилось смеяться над гипотезами, утопическими трактатами, которые становились затем осязаемыми и ощутимыми истинами!

Но совсем другая мысль овладела разумом юноши, вопрос, который он не осмеливался задать. Иаков о нем догадался.

Этот еврей обладал даром читать человеческое сознание как открытую книгу.

— Ты спрашиваешь себя, могу ли я изготавливать золото, — сказал он резко.

То была правда.

— Как вы это узнали? — спросил Паоло.

— Потому что эликсир вечной жизни так близко стоит от философского камня, что невозможно думать об одном, не помышляя о другом. Человек, столь хорошо знакомый с исследованиями эволюции человеческого разума, как я, редко ошибается. Я тебе отвечу… Да, я умею добывать золото!

Паоло едва не подпрыгнул от изумления.

— В былые времена, — продолжал Иаков, — человек верил в четыре стихии, но затем понял, что принимаемое за простые тела есть тела сложные. Сегодня нам известно довольно-таки много элементов, и среди прочих — золото, серебро, железо и т. д. Но существуют ли глубокие, резко очерченные отличия между различными металлами? Нет. Многим вашим ученым приходило в голову, что все они имеют одну основу и отличаются друг от друга лишь способом соединения молекул. В нашей семье уже лет двести назад разгадали эту тайну природы, и моему прапрадеду удалось отлить в химической реторте первый слиток золота. Но на изготовление даже тридцати фунтов этого металла ушло бы огромное состояние; занимаясь этим делом, он скорее разорился бы, нежели разбогател. Двум вашим физикам удалось — ты, должно быть, слышал об этом — создать бриллиант, но в процессе его изготовления они истратили тысячу ему подобных. Вот почему мы сочли наши открытия пусть и любопытными с научной точки зрения, но непродуктивными. И все же я знаю один способ заполучить такое сокровище, по сравнению с которым все богатство Ротшильдов может показаться пустяком.

— Быть того не может! — недоверчиво воскликнул Паоло.

— Еще как может! — раздраженно проворчал Иаков. — Запомни-ка раз и навсегда, ты, дуралей, бестолочь, вертопрах французский, вот что: у кого есть время, у того есть и деньги. Уверенный в том, что я буду жить долго, практически уверенный в том, что мне когда-нибудь удастся помолодеть, я разместил семейные фонды в различных странах мира. За сто лет в умелых руках миллион легко можно превратить в триста миллионов. С такими деньгами и молодостью я заполучу рычаг, с помощью которого смогу перевернуть мир. Настоящий философский камень, настоящий тигель по производству золота — это денежные накопления и долгая жизнь.

Паоло понял…

Он вскочил на ноги, словно приведенный в движение пружиной.

— Я вам верю, — проговорил он.

— Хорошо! — просто промолвил еврей. — Осталось сказать, что мне от тебя нужно. Ты будешь действием, я — мыслью. Ты будешь руками, я — головой. Я желаю всем повелевать на земле, стать властителем мира. Ты мне его завоюешь, и мы поделим с тобой власть. Вечная молодость… Золото… Ум и сила… Только подумай, какая участь нас ждет!

Паоло слушал, затаив дыхание.

Иаков преобразился и дрожал, словно лира; из старой головы ключом били молодые идеи, в одряхлевшей груди билось горячее сердце, лицо его сияло.

— Если бы вместо резекции костей, которая является довольно мучительной операцией, мне удалось бы обновлять их за счет внутренней абсорбции, проблема была бы окончательно решена.

Восхищенный, Паоло погрузился в далекие горизонты этого светлого будущего.

Но внезапно Иакова охватило глубочайшее волнение; сперва он затрясся, а затем замер на месте. Паоло показалось, что еврей умрет стоя, так исказилось лицо старца; он был похож на один из тех трупов, которых контакт с электрической нитью гальванизирует, заставляет вздрогнуть и выпрямляет, застывших, мертвенно-бледных…

Чрезмерно увеличившиеся глаза начали постепенно выкатываться из орбит, производя на Паоло эффект огней, светящихся на дне колодца.

Иаков хотел что-то сказать, но это было невозможно.

Беловатая пена выступила на его устах, заливая посеребренную бороду, и, словно пораженный молнией, он упал на пол.

При падении он потянул за собой лампу, которая погасла, и в комнате воцарилась полная тьма; посреди сумерек обрисовались фантастичные кости огромных мастодонтов, гигантских рептилий, громадных птиц, всех этих скелетов из допотопного мира, которыми был под завязку забит просторный кабинет.

У ног Корсара лежало безжизненное тело столетнего старца.

Протяжно завыл пес, до смерти напугав Паоло.

То была огромная черная борзая, оплакивавшая своего хозяина…