Золотой корсар

— Неумеха! — резко промолвил Иаков изменившимся голосом.

Он поднял голову, и Паоло заметил, что на его обеспокоенном лице выступили несколько больших капель пота.

— Быстрее, быстрее, — зашептал еврей, — начинай все заново. Разве ты не видишь, как я взволнован! А эмоции изнуряют и убивают!

Ему не терпелось продолжить опыт. На сей раз движения Паоло были более уверенными, и когда желтая полоска вновь открылась, при свете лампы она замерцала рыжеватыми отблесками потемневшего золота.

Иаков побледнел.

Паоло попытался уловить его мысль, но еврей, повелительно зыркнув на него, вынудил отвести взгляд.

— Закрой эту коробку! — приказал он.

Паоло повиновался.

— Верни ее на место.

Юноша исполнил и это распоряжение.

— А теперь, — промолвил еврей, — я запрещаю тебе шпионить за мной, следовать за мной, если ты вдруг встретишь меня на улице, запрещаю категорически, под угрозой смерти. Помни, что вскоре нам предстоит ехать в Сахару; будь готов к путешествию. Можешь идти. Завтра я дам о себе знать.

Паоло, глубоко взволнованный столь внезапно оборвавшимся разговором, поклонился в знак согласия.

Старик позвал Ноэми, и та тотчас же появилась.

— Проводи моего гостя, — сказал еврей.

Девушка взяла Паоло за руку и повела по коридорам.

У двери она обернулась.

Юноша был очарован этим пристальным взглядом огромных черных глаз; он задрожал с головы до ног.

Внезапно девушка обвила шею этого мальчика, этого дитя, своими руками и, прижав его к себе, спросила:

— Хочешь любить меня?

— Это ему запрещено!.. — прокричал чей-то голос.

То был голос старика Иакова.

— Уходи, Паоло! — добавил он.

Ноэми, зарыдав, убежала в дом.

Нетвердой походкой Корсар направился к выходу.

Глава V. Форт Эль-Джем

Покинув Иакова, юноша пребывал в полном смятении; его терзали безумные надежды — мысли о любви, мечты о богатстве.

Однако же легкий бриз, дувший Паоло в лицо, мало-помалу его успокоил: к нему вернулось хладнокровие, и возникло желание проанализировать события этого вечера.

В его распоряжении была вся ночь.

Паоло вышел из Алжира и затерялся в поле, бредя наудачу.

Шакалы, гиены то и дело возникали перед ним, хрипя и завывая; но его не пугали ни их фосфоресцирующие глаза, ни огромные тени голодных фигур. Спокойный, он не обращал внимания на этих безобидных по отношению к человеку животных; в этот час его бы не устрашил и лев.

Легкие шуршания насекомых, едва уловимые голоса бесконечно малых существ, одиночество ночи не производили на него никакого эффекта: он был полностью погружен в свои мысли.

Когда душа охвачена неким глубоким чувством, в ней больше не остается места для страха.

Он думал о Ноэми, и ему казалось, что он видит ее — легкую, воздушную, порхающую рядом с ним.

И потом, его преследовала, одолевала, осаждала эта величайшая проблема вечной жизни; он шел вперед, не замечая пройденных расстояний, и наконец оказался у форта Эль-Джем, даже не поняв, что очутился совсем от него близко.

Он проделал три лье, направляясь к форту, о котором рассказывал Иаков, не отдавая себе в этом никакого отчета, движимый непонятным ему самому инстинктом.

Огромные развалины, венчавшие вершину шероховатую и унылую, при иных обстоятельствах его, несомненно, бы немало впечатлили. Сквозь проломы с грохотом падал в пропасть морской ветер, сотрясая все камни этого громадного строения, перерывая крипты, заставляя форт стонать и охать, вырывая жалобные стоны из глубин подземелий, пронзительные свисты из узких бойниц, глухой стук и далекие грохоты из бесконечных галерей.

Но Паоло без раздумий прошел на эти развалины и, устроившись поудобнее в небольшой башенке, из которой была видна вся равнина, стал наблюдать за тем, как пробегают у него над головой, поочередно затягивая мрачной пеленой и вновь открывая лазурное зеркало неба, облака.

Он полагал, что тишина и покой прояснят разум, и он посмеется, словно над пустыми мечтами, над эликсиром вечной молодости, резекциями костей и ставшим возможным земным бессмертием.

Но нет — чем больше он рассматривал и пересматривал эту проблему под самыми различными углами, тем сильнее верил в ее решение.

Напрасно он отбивался от неудержимого притяжения, которое уводило разум на поля бесконечности, — его тянуло туда фатально, непреодолимо.

Как же неосторожен бывает тот, кто встает на этот путь! Лишь сильным толчком, спасительным потрясением возможно увести его с этой дороги и не позволить увлечься безумными забегами, в которых решались поучаствовать многие выдающиеся умы, чей разум уже никогда не находил выхода из безрассудных исканий.

Сие есть лишь бесполезные попытки, так как великому потоку человеческого сознания никогда не суждено пройти по этому пути!

Хрупкой руке не под силу поднять тяжелые завесы, разорвать которые пытались столько поколений; так позволим же прогрессу закончить свой труд медленно, не пытаясь опередить время…

Примерно так думал Паоло, вглядываясь в бесконечность неба, путаясь в глубоких мыслях, когда внезапно где-то рядом раздался шум шагов.

Присмотревшись получше, он увидел внизу, у подножия крепости, сгорбленную фигуру Иакова.

Тот был один…