Золотой корсар

Иаков остановился; опустив на землю коробку, он принялся тщательно осматривать землю.

Инстинктивно Паоло спрятался за башенкой, но не терял из виду ни единого движения старика; тот же не мог ни видеть, ни слышать юношу, ни даже догадываться о его присутствии.

Большого черного пса с евреем не было.

Сперва Паоло этому удивился, но невозможно помешать собаке лаять на шакалов, и, следовательно, для работы скрытной борзая была бы помехой.

Юноша вспомнил о запрете, наложенном Иаковом; но любопытство является одной из сильнейших человеческих страстей, даже более сильной, чем любовь, ненависть, честолюбие и жадность.

Ради ее удовлетворения люди зачастую жертвуют всем — прошлым, будущим, настоящим.

Паоло бы следовало подойти к Иакову, рассказать, как он очутился в форте, и удалиться, если бы еврей так повелел.

Нет. Он остался сидеть на корточках в башенке, ставя вся свою жизнь под угрозу ради проникновения в тайну столетнего старца.

Но больше всего его интриговала стоявшая на земле коробка.

Проклятая коробка!

Не будь ее…

Не будь ее, он поступил бы мудро и правильно.

Не будь ее, он просто бы удалился, и все то, что с ним произошло далее, никогда бы не случилось, все было бы по-другому.

Но рогатая гадюка поразила воображение. Ее позолоченная полоска, так сильно взволновавшая Иакова, являлась, похоже, ключом к некой загадке; было в этой адской рептилии, с ее завораживающими, как черные бриллианты, глазами, что-то сверхъестественное.

Он хотел знать…

Роковое желание.

Обнаружив наконец разыскиваемое место, Иаков уселся на камень. Еврей пребывал в крайнем возбуждении, насколько можно было судить об этом по нервной дрожи рук, открывавших крышку коробки.

«Что он собирается делать? — подумал Паоло. — Какой странной практикой намерен заняться старый колдун?»

Но вплоть до последнего момента он ни о чем не догадывался, ничего не мог понять; ему казалось, что еврей собирается наложить одно из тех магических проклятий, что были столь знакомы алхимикам Средневековья.

Иаков вытащил из коробки черную гадюку, посмотрел на нее внимательно и осторожно положил змею на землю.

Паоло очень удивился, увидев, что еврей привязал к туловищу рептилии длинную нить, выполнявшую функцию своеобразного поводка, какой бывает у собаки.

Небольшая змея неподвижно лежала на земле.

Иаков, казалось, был этим недоволен. Он поднес левую руку к губам и, засунув два сложенных вилкой пальца в рот, пронзительно свистнул.

Гадюка тотчас же поползла прочь, натягивая веревку; она напоминала одну из тех гончих собак, которым не терпится сорваться с поводка и устремиться за добычей.

Ослабив веревку, Иаков направился вслед за гадюкой, ускоряя ее ход при помощи повторяемых время от времени посвистываний.

Они подошли к проему, образовавшемуся в стене с течением времени, и гадюка попыталась проскользнуть под груду камней.

Иаков остановился.

Паоло услышал дребезжащий, прерывистый голос:

— Это здесь!

Еврей притянул к себе гадюку, взял ее в руку и вернул на прежнее место, в коробку, которую тут же и запер.

Затем он направился на противоположную сторону форта.

Паоло не осмеливался шевелиться; он лишь следил за евреем глазами, пока тот не исчез из виду.

Решив последовать за Иаковом, юноша перекинул ремень ружья через плечо, как следует оттолкнулся и прыгнул.

Когда вами движет любопытство, вас не остановит ни одна преграда.

Паоло приземлился рядом с проемом и чуть было не начал раскапывать камни, приговаривая:

— Это здесь!

Но вовремя подумал, что сможет вернуться сюда позже, и решил, что ему стоит последовать за старцем.

Он начал поспешно красться вдоль крепостной стены, готовый упасть на землю, если Иаков вздумает возвратиться.

Вдруг впереди действительно раздались шаркающие шаги Иакова, и Паоло растянулся на земле, посреди кустов дикой ежевики и зизифуса.

Еврей прошел в нескольких метрах от него и направился к проему, неся на плече рабочие инструменты: кирку, рычаг и заступ, все особой формы и, похоже, очень легкие, так как старик даже не прогнулся под их тяжестью.

Остановившись перед пробоиной, Иаков принялся лихорадочно разгребать камни.

Юноша, застыв на месте и затаив дыхание, смотрел, слушал, готовый к какой-нибудь необычной развязке, к какой-нибудь катастрофе, вроде тех, коими заканчиваются многочисленные легенды Средневековья.

Работа у Иакова спорилась; казалось, горячка придала ему сил.

Под рукой столетнего старца камни вылетали и с грохотом скатывались по склонам оврага.

Этот старик, стоявший на коленях посреди руин, с его белой бородой, большими тощими руками и лысым черепом, этот загадочный еврей, раскапывавший древнюю цитадель, это странный ученый, охотившийся за не менее странным секретом, вдруг показался Паоло сверхчеловеком.

Юноша не осмеливался пошевелиться.

Еврей продолжал свои неистовые разрешительные работы, махая киркой, рычагом и заступом с юношеским задором, расчищая землю.

Смутное опасение приковывало Паоло к земле, сильнейшее любопытство вынуждало его подойти ближе.