Золотой век. Книга 2. Империя

– Я знаю, его любили. И понимаю, что означает для тебя эта утрата. Мне было грустно узнать о случившемся.

– Честно говоря, он был хорошим человеком, когда позволял разглядеть, что там у него таится подо всем этим гневом. А главное, умел добиваться результата. Мне он сейчас очень пригодился бы. Столько всего нужно сделать! Придется объяснять, на что ежегодно тратятся деньги. Кстати, Фидию необходимы средства на статую Афины в Парфеноне, а она стоит столько, что я едва могу в это поверить. Говорю тебе, Кимон, не рискуй на Кипре. Без тебя я вообще останусь один.

– Никогда не видел более одинокого человека! – фыркнул Кимон. – У тебя есть Анаксагор и Зенон, Эсхил, Фидий, этот музыкант – Дамон, который таскается за тобой повсюду, как заблудший пес. Есть еще те, кто приходит на встречи у Аспазии. Вроде того чудака, который не отставал от меня, пока я не рассказал ему все, что помню, про битву при Саламине! Как там его звали? Сократ. Говорил почти так же быстро, как Зенон. Собери их, Перикл. Или, может, они сами придут к тебе. Я все равно не откажусь от своего места. У меня есть флот Союза, и я доволен. Этого любому хватит.

Перикл улыбнулся этой его бодрой прямоте:

– Тогда не теряй корабли, друг мой. Они нужны нам… и тебе.

Кимон нахмурился, и Перикл понял: он подошел слишком близко к тому, чтобы взять с друга обещание, исполнить которое тот был не в силах.

– Риск неизбежен, – тихо произнес Кимон. – Особенно на море… особенно на войне.

Он снова устремил взгляд на волны, оценивая ветер и ждавшие его корабли. К берегу, скользя по воде, приближалась лодка с двумя гребцами. Кимон улыбнулся, хотя и с налетом грусти:

– Этому я научился так же, как и ты. Стоит только подумать, что мы обрели мир, и тут… вторгаются персы или хорошего человека убивают на темной улице. Или кто-то из членов Делосского союза решает, что не нуждается в нашей помощи, что мы тираны! Мир – всего лишь иллюзия, Перикл. Не забывай об этом. Наши отцы, ты и я, мы построили Афины в борьбе, и борьба продолжается. Никогда не настанут такие времена, что мы сможем сидеть, есть оливки и говорить: «Хвала богам, все позади». Чем тогда займутся наши сыновья? – Он усмехнулся. – Труды и заботы не кончаются, если тебе есть что защищать. Знаешь, что важно? Не безопасность, не мир. Все это может исчезнуть в одночасье. Важна храбрость, вот что я говорю своим людям. Способность устоять на ногах, когда вокруг завывает шторм. Вот наш дар, Перикл. Мы способны не терять отвагу. Я не могу остановить поднимающихся против меня врагов, не могу отвратить болезнь или ураган, который срывает крышу с моего дома. Но в моей власти выбрать, как реагировать на это. И отвага каждый раз оказывается важнее покоя.

Лодка стукнулась бортом о причал, и Кимон хлопнул друга по плечу:

– Береги себя, Перикл! Я серьезно. В Афинах сейчас слишком много недовольных людей. А без тебя к кому я обращусь, когда мне понадобятся новые корабли и команда для них?

– Подашь прошение в Афинское собрание, – ответил Перикл и увидел, что по лицу Кимона вспышкой пробежало раздражение.

Обида за изгнание из города до сих пор терзала его. Он видел в этом предательство и неблагодарность. Ему было никак не смириться с этим: он посвятил Афинам свою жизнь, а люди использовали все, что он мог предложить, и просто вышвырнули его. Как одна капля уксуса портит чашу вина, так и подвергнутый остракизму утрачивал благожелательность.

Кимон пожал руку Периклу, сухо и коротко, после чего стал спускаться к лодке. Перикл почти видел, как тяжесть спадала с плеч Кимона, пока он занимал свое место на борту и один из гребцов отталкивал легкую скорлупку от каменного причала.

Когда лодка достигла флагманского корабля Союза, Кимон встал на его носу. Ветер посвежел, и весла втащили на борт. Зазвучали команды, на мачте подняли паруса, и, как только они, хлопая, надулись, корабль пришел в движение и понесся по волнам, превратившись из неповоротливой посудины то ли в птицу, то ли в дельфина. Перикл улыбнулся, представив, как, должно быть, в этот момент воспарило сердце Кимона. Он ненавидел сидеть на месте. Перикл послал молитву Посейдону и Афине, чтобы боги защитили его друга, пока тот идет по глубоким водам, и сделали так, чтобы персы не заметили его приближения.

* * *

Ксантипп улыбнулся ростовщику. Талант серебра – сумма большая, столько мог унести сильный мужчина. Конечно, шататься по улицам с такой ношей ему не хотелось. Хорошо, что ему согласились помочь его новые друзья, особенно Толмид. Именно он предложил отметить достижение совершеннолетия. И это правильно.

Ростовщик – низенький и осторожный человечек – нервно суетился вокруг молодых людей, однако на задворках его лавки Ксантипп заметил двоих вооруженных стражников. Пересчитанное серебро лежало на столе в пузатых мешках. Толмид демонстративно укусил несколько монет, чем насмешил всех. Ксантипп тоже смеялся. В таких вещах Толмид знал толк. Это была его идея – обратиться к ростовщику.