Золотые миры

К этому времени Ирина оправилась от своей экземы (очень помог русский доктор Гуфнагель), почувствовала себя значительно окрепшей и, в общем, очень хорошо переносила эти экскурсии, имея с собой запас инсулина для ежедневных пикюров. Обычно, некоторое расстояние до намеченных пунктов они делали в поезде, что значительно экономило время. Две-три открытки с видами давали нам возможность знать, как чувствуют себя путешественники. Возвращались они оба загорелые, усталые, замызганные, но веселые и бодрые.

Начиналось составление альбомов-фотографий, интереснейшие рассказы о всевозможных приключениях и встречах и еще долгие-долгие переживания воспоминаний. Приведу своего рода поэтическую «фотографию» этого момента.

ПОЭМА ДОРОГИ

Юрию

Вечер пыльных, далеких дорог.

В.Мамченко

Тоскуем над картою рваной:
— Отсюда свернули сюда,
Вот здесь проезжали рано
Поселки и города.

— А помнишь — вот тут отдыхали,

Какая была тишина,
А дали, осенние дали,
А воздух, пьянее вина!

И снова, как за победой,

За радостной новизной,
Скользили велосипеды
Под гору дорогой лесной.

За каждым крутым поворотом,

За каждым холмом вдалеке,
Манящее, новое что-то,
Так чуждое зимней тоске.

— Да, да. Ну, а вспомни, как зябли,

Как кутались в полы плаща.
Как били холодные капли
Безжалостного дождя!

Навстречу ветрам из Ламанша

Не ехали даже, а шли!..
…А все-таки-дальше, дальше.
Компьень… Бове… Андели…

Как милы названия эти…

— А помнишь? вот здесь, за Маньи,
Презрев всех жандармов на свете.
Мы даже костер развели…

И снова шины шуршали.

Был в сердце задорный угар.
Над Сеной вечерней блуждали,
Взбирались на замок Гэйяр.

Снимались у темных развалин,

Снимались в густых камышах.
И не было больше печали,
По-детски светилась душа.

Париж нас неласково встретил.

Мы снова тихо живем.
Нам кажется милым и ветер,
И самый трудный подъем.

Теперь нам осталось немного:

Лишь карта на темной стене,
Да черною ниткой — дорога,
И пестрые флаги на ней.

7. XI.1935

В этих поездках Ирина как бы ощущала всю полноту существования.

Вот все бы так, без слез, без смеха,
— Не находить, не покидать, —
А просто ехать, ехать, ехать…
И никуда не приезжать!

Но, словно не допуская такого счастья, она через две недели несколько переделала всё стихотворение, прибавив новые строфы, и, между прочим, вместо приведенной конечной строфы написала:

Ведь так легко, теряя память,
Среди безжизненных полей
Нестись спокойно и упрямо
Навстречу гибели своей.

Предчувствие печального исхода слышится и в других стихах этого цикла. Она словно хочет полнее использовать данное ей судьбой время.

Этим летом опять поедем
Вдоль далеких дорог — ты и я.
Снова будем на велосипеде
Проезжать чужие края.

Мы должны побывать в Бретани.

Мы должны… но скорей, скорей!
Как нам страшно в мерзлом тумане
У мигающих фонарей.

Ведь потом ничего не будет

Мы должны еще много узнать.
Ведь уходят и годы, и люди,
Торопись, торопись не отстать!

Мы должны… но молчи об этом!

Только лето у нас с тобой.
Больше мы не увидим света,
Никогда не вернемся домой.

Это наше последнее лето

Перед смертью или войной.

12. II.1936

Война началась через три года, и Ирина с Юрием успели побывать и на океане, и в Нормандии и, уже во время самой войны, им удалось побывать в Бретани, но уже радость этой поездки была омрачена тяжелыми впечатлениями войны.