Золотые миры

О чем писать? О лете, о Бретани?
О грузном море у тяжелых скал,
Где рев сирен (других сирен!) в тумане
На берегу всю ночь не умолкал.

О чем еще? О беспощадном ветре,

О знойной и бескрайней синеве,
О придорожных столбиках в траве,
Считающих азартно километры?

О чем? Как выезжали утром рано

Вдоль уходящих в новизну дорог?
И как старик, похожий на Бертрана,
Тащился в деревенский кабачок?

Как это все и мелко и ничтожно —

В предчувствии трагической зимы.
И так давно, что просто невозможно
Поверить в то, что это были мы.

Теперь, когда так грозно и жестоко,

Сквозь нежный синевеющий туман,
На нас — потерянных — летит с востока
Тяжелый вражеский аэроплан.

22. Х.1939

Поездка в Реймс — Эперней была для Ирины последней. В сущности, она ее сделала через силу — война давила ее беспощадно. Предполагалось даже, что Юрий поедет один. Но Ирине это было так грустно, что я со своей стороны сделал все возможное, чтобы она все-таки поехала. Она воспрянула духом, собрала все свои силы, и экскурсия прошла сравнительно благополучно. Появились бодрые ноты:

Километр за километром,
Бодро с самого утра,
Против бешеного ветра,
По горам, да по горам.

По крутым холмам Шампани,

Где везде — следы войны,
(Той и этой), где в тумане
Дали смуглые видны.

Где бескрайние просторы,

По дорогам скрип телег.
И еще совсем не скоро —
Скудный ужин и ночлег.

Но сильней всего на свете

Я люблю такие дни.
Впереди подъем и ветер.
Делать нечего! Гони!

19. III.1941

Это был последний выезд Ирины. Летом 1942 года, когда пришло время Юрьева отпуска, нечего было и думать о поездке вдвоем. Она была очень плоха, но усиленно уговаривала Юрия не терять своего отпуска и поехать одному… В память прежних экскурсий было решено, что Ирина сделает вместе с Юрием предварительную поездку по железной дороге до города Труа и оттуда вернется одна. Они поехали.

Ирина вернулась очень скоро, скорее, чем мы предполагали, вернулась расстроенная и очень раздраженная. На все наши вопросы, почему так рано вернулась, она отвечала недовольно и коротко…

Все стало понятно! Как было ее, родную, жаль в эти минуты!..

Милая моя Ириночка!..

ИГОРЬ

Сын, само появление которого было несколько неожиданно, явился для Ирины наградой за все ее жизненные горести.

Я знаю, как печальны звезды
В тоске бессонной по ночам,
И как многопудовый воздух
Тяжел для слабого плеча.

Я знаю, что, в тоске слабея,

Мне темных сил не одолеть,
Что жить во много раз труднее,
Чем добровольно умереть.

И в счастье — призрачном и зыбком —

Когда в тумане голова,
Я знаю цену всем улыбкам
И обещающим словам.

Я знаю, что не греют блёстки

Чужого, яркого огня,
Что холодок, сухой и жесткий,
Везде преследует меня…

Но мир таинственно светлеет,

И жизнь становится легка,
Когда, скользя, обхватит шею
Худая детская рука.

***