Золотые нашивки

— …Не остановился вовремя. Хороший капитан не должен так поступать. Учтите это, когда сами вступите в командование. Никаких компромиссов с ненужным риском. Только здравый смысл и предусмотрительность. Я предостерегаю вас от подобных ошибок. «Ригель» показал, что там знают, что такое выдержка и хладнокровие. Но это не значит, что он нас победил навсегда. Нет. Мы сделаем правильный вывод из сегодняшнего случая. По моей вине такого больше не повторится. Я не ищу себе оправдания. Мне придется объясняться с начальством, ну это уж мое дело. Я не скажу там того, что сказал сейчас вам. Но вы должны как следует продумать вчерашнее происшествие. Вот и все.

— О чем говорить, — поднялся Миша Бастанже. — Вот погода немного успокоится, поставим запасную стеньгу. Будет не хуже. Так? — он оглянулся на сидящих.

— Так, так, — зашумели в столовой.

— А все-таки мы их обошли, — вскочил с места Варенков. — Пусть с потерей, но обошли.

Шведов покачал головой:

— Вы не поняли меня, Варенков. Цена слишком велика для удовлетворения личного тщеславия.

Роганов с удивлением смотрел и слушал капитана. Что случилось со Шведовым? Лицемерит или говорит правду? Похоже, что он искренен. Не побоялся публично рассказать о своей ошибке. Не всякий так поступит. Может быть, он не такой уж плохой, как казалось ему?

Встал Кротов.

— То, о чем сказал нам Анатолий Иванович, ясно. Он прав. Такое лихачество ни к чему. Но пусть кто-нибудь из присутствующих здесь скажет… — он обернулся к сидящим, — что ему не хотелось, чтобы «Алтаир» обогнал «Ригель»? Таких нет. Все мы с замиранием сердца ждали этого момента, восхищались смелостью Анатолия Ивановича, и его чувства мне, например, понятны.

Роганов вспомнил, как Кротов осуждал капитана. Хамелеон. В глаза говорит одно — за глаза другое. Ему захотелось выступить самому.

— Разрешите, — попросил он слова, когда Кротов сел. — Мне кажется, что у нас вообще что-то неладно. На «Ригеле» плавают такие же ребята, чем они хуже нас? А мы стараемся высмеять их, как будто мы замшелые моряки, придумываем всякие прозвища — «академики», «аристократы» и тому подобные. Мы первые, мы лучшие, мы вам всегда нос утрем. Как будто кто-то сознательно старается разжечь антагонизм между судами…

— Зарапортовался Роганов, — с места сказал Кротов.

— Загадки задаешь? Говори прямо. Кто разжигает антагонизм? А то кто-то, что-то, — крикнул Миша Бастанже. — Может быть, я?

— Может, и вы…

— Я полагаю, что Роганов плохо представляет себе основу соревнования, — снисходительно проговорил Шведов. — Это — борьба.

— Возможно, — согласился Димка. — Но дух у нас все же не такой, какой должен быть. Не товарищеский. Отсюда вот такие происшествия, как вчера…

— Ты тут демагогию не разводи, Роганов. Наша задача быть победителями в соревновании, а уж «дух» зависит от вас самих, — недовольно проговорил старпом Кравченко. — Все, что ли, Анатолий Иванович?

— Все. Если ни у кого ничего больше нет, можно разойтись.

Шведов спустился к себе в каюту, закурил. Он сделал верный ход. Симпатии экипажа на его стороне. Он показал всем, что не трус и умеет признавать свои ошибки. В данном случае лучше было откровенно все сказать, чем промолчать и потом чувствовать на себе насмешливые взгляды людей — вот, мол, горе-капитан. Говорил, говорил и в конце концов потерял паруса. Нет, все сделано правильно.

А вот выступление Роганова ему не понравилось. Обвинял во всех смертных грехах. Антагонизм, нетоварищеское отношение к «Ригелю», зазнайство. Чувствовалось, что говорил искренне. А может быть, мстил за случай на Дерхольме? Ушел тогда обозленным… В общем-то, в его словах есть какая-то доля правды. Дружба у ребят с «Ригелем» не получается. А кто виноват? Плохо, конечно, что его личная антипатия к Нардину как-то отразилась на отношениях между курсантами. Антагонизм! Какая ерунда.

ИГРА «ВО МНЕНИЯ»

Простояв в бухте Тага-лахт четверо суток, «Ригель» вышел в море. Предстояло закрепить на практике весь комплекс управления судном под парусами. Их постановку и уборку на ходу, повороты, маневр «человек за бортом», лавировку. За полтора месяца пребывания на баркентине курсанты многому научились и многое поняли. Все стояли на руле, все помогали штурману в определении места судна. Некоторые уже с нетерпением ждали учений в море. Хотелось показать свою выучку. Хабибулин, скептически настроенный в первую неделю, переменил мнение о плавании на паруснике.

— Знаете, ребята, — говорил он, — в таких плаваниях есть своя прелесть. Даже хорошо, что наш «Ригель» маленький. И нас здесь не много. Старшекурсники мне рассказывали, что когда они плавали на большом учебном теплоходе, то по две недели ждали очереди отстоять штурманскую вахту. А у нас к штурманскому столу всегда можно подойти.

Нардин оказался прав. Курсанты привыкли, разочарование первых дней прошло. Одному старшему помощнику Моргунову все не нравилось. Сидя в кают-компании перед вступлением на дневную вахту и помешивая чай ложкой, он говорил третьему помощнику: