Золушка

Принц:

Я делаю всё как во сне,
смиренно подчинившись власти,
мне чуждой. И перед глазами
моими — достояние
скорей игры, в которой я
в игру играю. Жду и жду,
но нет движения вперёд.
Быть может, я сошёл с ума,
и всё вокруг свихнулось с места,
должно быть, из–за волшебства.
Но, как уже сказал я прежде,
пусть буду связан, в руки взят.
Моя — пусть княжеская! — кровь
в подобных узах увязает
в приятности, довольстве. Так,
что хочется кричать так громко,
чтобы оглохла вся земля.
О, как прекрасны эти путы,
хотя обычно так мрачны
они. Я никогда доселе
так напряжён не был. Каков
исход постигнет чудо–сказку?
Конец чудесен будет, знать,
когда так трепетно меня
он заставляет ждать. Отец!

Король:

Порядком надоело. Сын,
пойдём домой.

Принц:

Нет, здесь мой дом.
Каждый момент я ощущаю
как поцелуй, и щёки мне
ласкает времени теченье,
и аромат мне полнит грудь.
У времени вишу на шее,
и время ластится ко мне.
Нет, я отсюда не уйду.

Король:

А если я тебе велю?

Принц:

Здесь твой приказ и власть бессильны.
Я связан словом, но другим.
Другая сила мне велит
твоих не слышать повелений.
Прости, отец, теперь во мне
проснулся молодой протест;
ты тоже был когда–то молод
и знаешь, что я говорю.
Я жду, когда проснётся жизнь.

Король:

Я тоже жду. Однако, это
ещё не значит, что прощу
тебе бессовестные речи.

Принц:

Прощать так бесконечно сладко,
попробуйте всего лишь раз,
я думаю, наверняка,
меня простите вы.

Король:

Куда там!

Принц:

Попробую забыть, что мне
так странно, чтобы сам умолк
ход ожиданья и вопрос
свой замысел укрыл. Я здесь
стою в таком любимом месте,
что грех бы мне не подождать.
Одна лишь мысль меня пугает:
куда пропала Золушка?
Что, если не придёт она,
забыв, куда принадлежит
её предрасположенность?
Пусть это маловероятно,
но всё же не исключено.
Возможность — это целый мир,
и мне почти непостижимо,
что происшедшее уже
было возможно; это мне
не представляется возможным.
И значит, то, чего понять
было нельзя, есть то, что раньше
было возможным. Что ж, пускай.
Пусть в толк я это не возьму,
возьму себя скорее в руки;
мужчина должен честь беречь.
Но сколько страха в этой чести,
и какова её цена?
Нет, лучше стану я рыдать
о том, что случай–шаловник
меня обходит стороной,
и стану думать, что другой
причины нет. Проказный случай.

Король:

Боюсь, пока я здесь сижу
в бездействии, что–то не так
могло в моём стать государстве.
Я попускаю беспорядок;
но близкий сказочный конец
дразнит меня и тянет; после
я стану вновь порядка бог.
Правленью тоже нужен сон,
отец закона иногда
тоже всего лишь человек.

Принц:

Я б лучше вовсе не дышал,
чтоб лучше слышать шаг её.
Но поступь у неё легка
так, что само предчувствие
не замечает ничего,
когда она подходит ближе.
О, подойди она сейчас
к моей алкающей душе,
от напряжения рвущей жилы,
пытаясь близость ощутить!
С любовью рядом быть приятно,
но как груба бывает злость,
нагло ворвавшаяся в близость.
Вот если бы приятности
насильно пробирались в близость —
такой любви желал бы всяк.
Однако ж, так любовь себя
не проявляет. Молчалива
любовь и склонна забывать,
и громких звуков не выносит,
пронзительных, как фальшь сама.
Любовь богата, и слова
ей не нужны, чтоб о себе
напоминать: ужасно, страшно,
кошмарно далеко она
уйти бы не смогла отсюда.
Живое чувство говорит
об этом мне. Пусть в ожиданье
меня терпенье не покинет —
только об этом и молю.
Решил я ждать, и решено,
как если б так решил приказ.
Влюблённые ждут с наслажденьем;
мечтанье о возлюбленной
переворачивает время.
И что есть время как не брань
нетерпеливости, теперь
умолкшая? Но блеск я вижу?