Золушка

Золушка:

Взгляни, как я тебе верна.

Смотри — тебе я всей душой
служить готова. И душа
распахнута, словно картонка,
а в ней — вниманье, как манто,
чтобы тебя согреть. И сердце
служить готово горячо.
Прошу, ударь меня от сердца,
пускай лишь на короткий миг,
пока сморгнут твои ресницы,
пока не высказан приказ.
Но для меня служить тебе
одна лишь радость слаще грёз.

Первая сестра:

Кухонная тупица, плеть

жаль обтирать об твои плечи.

Золушка:

А я лежу у твоих ног.

Дозволь мне руку целовать,
из милосердия меня
не бьющую без повода.
Взгляд твоих глаз как солнца луч.
И я цвету, словно Земля,
навстречу поцелуям солнца.
Любвеобильна — ах, не так,
я не способна на любовь —
лишь у сестры душа на то
способна и прекрасна, и
сестра красива и добра.
Какое счастье, что в ногах
сестры лежу, служить готова.

Первая сестра:

Ах, не болтай, за разговором

проходит время, а тебе
работать надо. Поприлежней!
А ну–ка! Отпусти подол!

Золушка:

Коль я служить тебе должна,

при этом рук не прилагая:
то в чём же состоит мой долг?
Будь мысленный полёт мой долг,
могла б служить тебе без этой
грязью запачканной руки.
Тебя тоской я б одевала,
тоской служила бы тебе.
Изрядно нежною служанкой
я сердце сделала б своё,
и всю готовность отдала бы
тебе — готов ли твой приказ?

Первая сестра:

Ох, замолчи, никто не в силах

такую чушь выслушивать.

Золушка:

Никто не в силах — да, конечно, —

но мой язык летит вперёд,
вслед за рукой, и задыхаясь,
язык с рукой, служа, спешат.
Соскочит слово с губ — тотчас
начнёт дразнить пустую руку,
рука в себя заманит слово,
чтобы свой труд обогатить,
как будто бы у слов есть руки.
Рука и слово обнялись,
сроднившиеся впредь навеки.

Первая сестра:

Лентяи оба. Ты сама,

хозяйка им, лентяйка тоже —
пинками нужно погонять.
Ступай.

Уходит.

Золушка (кричит ей вслед):

Дай мне пинка!

Наверху, на галерее, появляется принц: