Золушки из трактира на площади

— Не спалось мне вчера, я и встала часа за два до рассвета. Дай, думаю, опару заведу для утренних блинчиков. Спускаюсь в кухню, и вдруг слышу голоса! Я струхнула. Сначала решила — воры, потом — что поварята орехи тырят. Мы их от мешков только и гоняем. Осторожненько выглянула из-за двери и обомлела. Сидят за столом Его Величество вместе со своим шутом, шалопаем Дрюней, и напиваются до золотых демонёнков в глазах. ‘Что делать, Дрюня? — говорит ему король. — По закону первородства трон должен Аркею достаться, да и мозгов у моего старшенького поболе, чем у Колея. Но какой король на троне сидит без своей королевы?’ Шут его по плечу погладил, знаешь, как больных родственников успокаивают, и спрашивает: ‘А ты

с ней

связаться не пробовал? Может, передумала?’ Тот чуть вином не подавился. ‘С ума сошёл, недалёкий? Она мне до гроба припоминать будет, что я её бросил. Первенца моего не пожалела, прокляла пожизненным венцом безбрачия! Думаешь, такие заклинания вспять повернуть возможно?’ ‘Не думаю, Твоё Величество, — грустно так Дрюня отвечает и давай себе в стакан рожи корчить. — Тут ещё гракенцы эти, перхоть на их шевелюры! Слушай, а с чего они так спешно принцесску сосватать решили? Неспроста это, брат мой король, неспроста! Дал бы ты указание кому следует разузнать, в чём дело?’ Редьярд стакан с таким стуком поставил, я думала, разобьёт. ‘А прав ты, плут, — говорит. — Раз торопятся девку замуж выдать, значит, обстоятельства у них! А если обстоятельства серьёзны, можно вместо Аркея предложить им Колея — обормоту уже давно пора остепениться! И мы соседей отказом не обидим. Только надобно будет так всё обставить, будто Колей влюбился без памяти, а брат ему, по благородству душевному и сердечной холодности к принцессе уступил!’ Шут на него подозрительно уставился: ‘Как ты, Твоё Величество, Кольку заставишь в любовь сыграть?’ А Редьярд давай хохотать: ‘Срежу содержание вдвое. И Вемьянский замок отберу, в котором он чаще всего разгулы разгульничает! Вот и посмотрим, сколь быстро станет шелковый!’ А потом вдруг замолчал резко и в лице изменился. Мне аж жалко его стало. ‘Вот только с Арком беда…’ — говорит. А Дрюня ему: ‘Боги милостивы, Твое Равновеликое Величество! Сын за грехи отца не отвечает — и то им ведомо!’ Тогда король у него поинтересовался, в каком месте он равновеликий, они заспорили, а потом и вовсе ушли, прихватив поднос с едой и пару кувшинов пива.

Ванилла замолчала, запыхавшись.

— Бедный принц, — покачала головой Бруня. — Но ты бы не рассказывала об этом никому.

— А и не буду! — торжественно пообещала подруга. — Что я, не понимаю, что ли? Тока папе и тебе. Ну, ты ж знаешь, мне надо было с кем-то поделиться, иначе меня б разорвало!

Матушка засмеялась. Сформировала из теста ровный шар, выложила на деревянный поддон — доходить.

— Пиппо, теста еще готовить?

Повар, отвлекшись от обжаривания лука, окинул взглядом с десяток накрытых полотенцами заготовок.

— Хватит, пожалуй! Если Его Величеству будет угодно — лучше завтра свеженьких напечём!

— И то правда! — согласилась дочь.

В кухню заглянула Ровенна, потупилась, будто медведица переминаясь с ноги на ногу. Это могло означать только одно — в трактире появился знатный посетитель. Уж насколько легко старшая Гретель вертела ремесленниками и купцами, одним незлым тихим словом прекращала ссоры, и даже драку могла разнять без последствий для посуды и мебели, настолько же панически боялась представителей дворянства. Слава богам, подобные гости в квартале были редки, но, манерой поведения сразу выделяясь из толпы, заставляли бойкий язык Ровенны коснеть, а ее саму становиться столь неуклюжей, что Бруни диву давалась.

— Ты его знаешь? — уточнила Матушка и, получив в ответ отрицательный кивок, пошла к раковине — вымыть руки, умыться, снять фартук и переплести растрепавшиеся волосы в аккуратную косу.

Посетитель сидел в одиночестве за маленьким столиком у дальней стены. Простой черный плащ с глубоким капюшоном, под которым не было видно лица, не могли скрыть стать и осанку, а руки, спокойно лежащие на столе — принадлежать простолюдину.

— Добрых улыбок и теплых объятий этим вечером, мой господин! — сказала Матушка, подойдя к нему и ставя на стол кружку с дымящимся морсом и тарелку с ароматными сырными хлебцами.

— Здравствуй, красавица! — глуховато ответил он. — Но я ничего не заказывал!

— Подарок гостю от заведения, — улыбнулась Бруни. Этот знатный господин, несмотря на скупые жесты и сдержанную речь, не позволявшие понять, что он представляет собой на самом деле, совершенно ее не страшил. — Такова традиция, которую установила моя матушка.

Незнакомец качнул головой. Отведав морса, довольно хмыкнул, захрустел хлебцем.

— Долгих лет твоей матушке, она придумала добрую традицию!

— Мои родители умерли, — спокойно объяснила Бруни. — Рада, что вам понравилось. Поужинаете у нас?