Зона бабочки

Да, его учили подавлять невольный страх, страх неизбежный, генетический, не зависящий от сознания, от психологических установок. Даже не подавлять, а убирать из восприятия сам объект страха. Перед прыжком с парашютом, когда под брюхом самолета нет ничего, кроме прозрачного воздуха, а земля простирается далеко внизу, готовая разметать твои косточки, можно сделать так, что эта бездна исчезнет. Нет пустоты, нет далекой земли, а есть мягкая на вид серая вата, очень близко, и шагнуть в нее совсем не страшно. Или когда бросаешься под танк. Вот только что неслось на тебя длинноклювое стальное чудище с непробиваемым покатым лбом, грозно лязгая траками, — и нет его. Но ты точно представляешь, где оно должно быть, — и падаешь в нужный момент в нужное место. И чудище проскакивает над тобой, показывая задницу. Чтобы сосредоточиться, не надо даже закрывать глаза — просто как бы переключаешь зрение. Ну не то чтобы просто — все дело в практике.

Правда, сейчас был другой случай. От Гридина не требовалось изъять объект из визуального восприятия — преграду он и так не видел. Нужно было убедить себя в том, что ее вообще нет.

И он был уверен, что справится.

Герман опустил голову, отключился от мира и начал настраиваться.

Вокруг проступила пустыня. Он стоял у высокой стены, перечеркнувшей пески от одного края горизонта до другого. Было жарко, хотелось пить. Блики солнца играли на стеклянной преграде, а за ней, вдалеке, смутно виднелся оазис: раскидистые деревья, тень, холодная вода… Он вытянул перед собой руки. Сила поднималась из глубин и концентрировалась в кончиках напряженных пальцев.

«Исчезни!» — приказал он и метнул силу прямо в солнечные блики, как десяток увесистых копий, неотразимых, всесокрушающих.

Стена потускнела и стеклянной крошкой осыпалась на песок. Мелкие осколки смешались с песчинками, налетел ветер — и стекло исчезло под песком…

— Есть! — донесся до него голос девушки.

Гридин, не поднимая головы, быстро зашагал вперед, и не асфальт видел у себя под ногами, а песок. Когда песок исчез, вновь уступив место серому, в трещинах, покрытию тротуара, он остановился и огляделся.

Оказалось, что девушка стоит рядом и с одобрением смотрит на него. То место, где была невидимая преграда, осталось позади.

— Получилось, — сказала Ира и, кажется, впервые слегка улыбнулась.

— Стараемся. — Герман тоже улыбнулся, довольный собой. — Побежали?

— Побежали!

Девушка вновь сорвалась с места первой, и Гридин с хорошим настроением последовал за ней. Ничто, наверное, не может радовать больше, чем успешно преодоленная преграда. Разве что неудача соперника. И если бы даже не существовало никаких преград в жизни человеческой, их стоило придумать, чтобы не было пресно.

«И вечный бой! Покой нам только снится сквозь кровь и пыль…» — Александр Блок знал, что говорил.

Проспект впереди изгибался плавной дугой, поворачивая влево. Прохожих там уже не было. Очередная кирпичная пятиэтажка, мимо которой они пробегали, располагалась поодаль от тротуара, в глубине. Перед ней находилась поросшая травой площадка, и стоял на этой площадке знакомый темно-красный монумент. Памятник предку таинственных Белых Ворон. Огромные черные глаза, казалось, следили за ними.

На этот раз Гридин не стал уделять ему внимание, не до того было. Он мчался по финишной прямой.

«Молодец, Командор, — скажет Скорпион. — Я знал, что ты справишься».

Впрочем, не надо говорить «гоп»…

Подтверждение этой народной мудрости обнаружилось буквально тут же, когда за деревьями, растущими вдоль обочины, Герман разглядел какие-то темные фигуры. Фигуры расхаживали по проезжей части проспекта. Ира тоже их заметила и резко остановилась.

А Гридин останавливаться не стал, хоть и перешел на шаг. Он уже определил, что это не обычные призрачные горожане, а мужчины в пятнистой камуфляжной форме, вооруженные знакомыми автоматами, удивительным творением Михаила Калашникова. От дорожного ограждения на одной стороне проспекта к ограждению на другой стороне тянулась то ли веревка, то ли проволока, перекрывая проезд, и висел на ней белый щит с крупной черной надписью: «Стой! Опасная зона!» Под надписью был нарисован жирный красный крест, похожий на букву «х». За веревкой, слева, располагалась асфальтированная пустошь, примыкающая к кубическому зданию со стеклянными дверями. Оно, вероятно, и было автостанцией, о которой говорила Ира. Возле здания стоял одинокий автобус старой львовской модели.

Мужчины с автоматами явно их заметили, перестали прохаживаться и теперь глядели только на них.

— Когда подойдем, стреляйте по ним — и дальше, — нервно посоветовала Ира.

Гридин долгим взглядом посмотрел на нее и спрятал пистолет в карман куртки.

— Мне моя жизнь еще пригодится, — ответил он на ее молчаливый вопрос. — Иногда лучше поговорить, чем стрелять.

Девушка закусила губу, досадливо поморщилась, но промолчала.

Герман продолжал идти дальше, оставив ее за спиной. Обернувшись, он увидел, что Ира устроилась на дорожном ограждении, как на насесте, и смотрит ему вслед.