Зорге. Под знаком сакуры

У Бранко Вукелича завелся новый приятель. В генеральском звании. Это был Френсис Пиготт, военный атташе английского посольства, они стали часто встречаться, вместе ходили на теннис. Вукелич был неплохим игроком, уверенно чувствовал себя на корте, умел с пистолетной скоростью отправить мяч в любой нужный угол, Пиготт этими качествами тоже обладал, но все равно уступал своему новому приятелю. И не мог понять, в чем, собственно, дело… Может, в отсутствии юношеской напористости?

Бранко теперь жил в самом чистом, самом аристократическом районе Токио Усигомэ-ку, это повышало его престиж в глазах коллег, без ботинок можно было остаться и даже без носков только за одно знакомство с элитным жильем, квартиру в Усигомэ-ку мог себе позволить разве что только корреспондент богатой «Нью-Йорк геральд трибюн» Джозеф Ньюман, и больше никто.

Присматривал себе тут апартаменты и шеф токийского отделения Германского телеграфного агентства «Дойче Нахрихтен Бюро» (ДНБ) Виссе, но поскольку он возглавлял еще и партийную нацистскую организацию в Японии, то в Берлине ему погрозили пальцем «Не сметь! Это не положено партийному товарищу», и Виссе поджал хвост, будто нашкодивший кот, затих, а вскоре вообще был отозван в Германию.

Пост руководителя нацистской партии в Токио был предложен Рихарду Зорге, и Зорге от предложения не отказался.

Но вернемся к Бранко Вукеличу. Дважды в неделю Вукелич и Пиготт ездили на теннисный корт, потели там, борясь друг с другом; вместе с отцом на корте часто появлялась и Джульетта Пиготт, красивая и очень капризная девушка.

Будучи натурой увлекающейся, влюбчивой, она положила вначале глаз на Бранко, но тот взаимностью не ответил, да и какой нормальный человек станет ухлестывать за дочерью своего приятеля (а вдруг образуется ребенок, что тогда делать?), и Джульетта увлеклась Рихардом.

Зорге тоже иногда появлялся на корте. Несмотря на хромоту, он мог легко, в считаные миги, переместиться с одного угла площадки на другой, обладал хорошей реакцией и считался сильным игроком. Его крученые удары были хороши особенно, отбить их было просто невозможно.

Пиготт горящими глазами следила за человеком, в чьей постели хотела очутиться, но Зорге относился к ней до обидного снисходительно, будто к гимназисточке младших классов, ни на что не годной, и это злило Джульетту.

Отец Джульетты все понимал, но как всякий умный отец в амурные дела своей дочери не вмешивался — в конце концов сам же виноватым и будешь. Вечером, сидя у Вукелича в гостях, он набивал душистым табаком «Вирджиния» трубку, поудобнее располагался в мягком кожаном кресле, — Бранко обставил свою квартиру богатой мебелью, — и начинал очень толково, остро рассуждать о перипетиях современной политики.

Именно Френсис Пиготт заявил Вукеличу между двумя стаканами крепкого вкусного пойла, именуемого «виски с содовой», следующее:

— Если в Европе начнется крупная заваруха, то Англия, забыв все старые распри, будет, как в четырнадцатом году, стоять рядом с Россией.

…В тот теплый день на корте собрались четверо: Бранко, Пиготт, Зорге и Джульетта, решили играть двое на двое. Рихард не любил, когда на площадке было тесно — сплошная толкучка, не развернуться, но свободных площадок не было, и ему пришлось смириться. Зорге — в кремовых брюках, кремовой шелковой рубашке и кремовых теннисных туфлях — был элегантен настолько, что Джульетта, игравшая с ним в паре, даже пропустила несколько простых мячей — любовалась напарником. Но благодаря Рихарду они не продули ни одной партии — Зорге их вытянул. Он брал такие сложные подачи, что попади они к Джульетте, то выбили бы ракетку из рук, и отпасовывал их так ловко и сильно на противоположную сторону сетки, что мяч обязательно попадал на единственное незащищенное место на площадке: ни Бранко, ни генерал не успевали взять его.

В конце концов Пиготт положил ракетку на землю и зааплодировал громко — понял, что противников не удастся одолеть, этот хромой красавец Зорге заранее знает место, куда упадет его с Вукеличем мяч, и обязательно оказывается там в тот момент, когда удар уже сделан.

— Браво! Ваша взяла!

Когда покидали корт, чтобы перекусить в каком-нибудь небольшом ресторанчике — выпить свежего пива и заесть свежей макрелью, которая еще два часа назад плавала в море, — Джульетта крепко ухватила Рихарда за руку, прижалась жарким боком:

— Зорге, почему вы не обращаете на меня внимания?

Скосив на нее глаза, Рихард ловко поддел ногой морской голыш, неведомо как попавший сюда, проговорил добродушно:

— Потому, что вы еще очень маленькая, Джульетта.

— Не такая уж и маленькая, — обиженно возразила она.

— А я уже старый, много повидавший на свете крокодил.

— Никакой вы не крокодил! С чего вы взяли?

Чему суждено было случиться, то и случилось — Джульетта стала часто бывать в тихом уютном доме Рихарда на улице Нагадзакамати, тридцать, — и потом никогда об этом не жалела.