Зорич

— Так вот, — продолжил Корф, — тот молодчик в «маршальских» галифе — соратник, так сказать, анархиста Белого. Скрывать ему нечего, рассказал всё, что знал. Их троих нанял некто Христопулос для сопровождения крупной суммы денег. Ну и сопроводили — до перекрёстка. Едва выехали, как не установленные следствием злодеи метнули в бравых анархистов пару взрывных устройств без поражающих элементов, чем привели их в состояние тоски и уныния. Двое едва в штаны не наложили, впрочем, один совсем мальчишка. И открыли беспорядочную стрельбу. Дырок от пуль не нашли, разве что на соседней улице. А вот счастливый обладатель галифе успел настреляться досыта, правда, вдогонку уже. Злоумышленники дело сделали: молниеносно перетащили тючок с деньгами в свой экипаж — и ищи ветра в поле! Управ делами Христопулоса получил пулю в бок и сейчас в больнице. А наши визави испортили ему настроение надолго — будет теперь щеголять в штанах заштопанных. Это пока всё, что известно, а более мелкие подробности узнаем от главного потерпевшего — Христопулоса. Должен явиться до обеда.

Он появился в сопровождении дежурного по управлению. Одетый в неладно сидящий, но, чувствовалось, дорогой, синий в белую полоску костюм, аккуратно ступая, как по скользкому льду, лакированными, белыми с чёрным, с широкими каблуками туфлями — «Подагрик», — подумал есаул, — подошёл к столу.

— Здравствуйте, господа! — хрипловатым, прокуренным голосом проговорил он и представился: — Христопулос Николай Никифорович.

Корф поприветствовал его наклоном головы и жестом пригласил — присаживайтесь.

— Николай Никифорович, — помедлив, начал Корф, — я пригласил вас для выяснения некоторых обстоятельств, которые могут разъяснить некоторые детали случившегося. Я имею в виду дерзкое нападение с применением насильственных средств на экипаж, в котором — у следствия имеются такие сведения, уверяю вас — ваши интересы были под защитой нанятых вами вооружённых людей…

Исидор Игнатьевич замолк и испепеляющим взглядом упёрся в переносицу Христопулосу. «Каков, однако! — с восхищением подумал Зорич. — Вот это наплёл! Ну-ка, уважаемый Николай Никифорович, попробуйте-ка выбраться из такой умело сотканной паутины». И с искренним уважением посмотрел на коллегу. «Да-да, колись, уважаемый Николай Никифорович! Другого пути у тебя просто нет! — с сожалением глядя на Христопулоса, подумал Евгений Иванович. — Иначе милейший Исидор Игнатьевич душу из тебя вывернет!»

Но похоже, Христопулос и не думал юлить. Собрав к переносице бегающие чёрные маслины лукавых глаз, приложив к груди пухлые ладошки, он голосом со слезой, идущим из глубин большого хрящеватого носа, заговорил, не откладывая:

— Господа, поверьте мне, вы моя единственная надежда!

Замолк, вытянув из жилетного кармашка платок. Промокнул лоб. Кабинет наполнился крепчайшим ароматом.

— Дело в том, что я потерпел колоссальный убыток!

— Вот оно как! — понимающе протянул Исидор Игнатьевич. — Продолжайте, продолжайте, мы внимательно вас слушаем.

— Да, господа, дело в том, что я доверил перевозку очень-очень больших денег этим бездарям. Я доверился в их подборе опытнейшему Владимиру Андреевичу и потерпел крах! — Взволнованный Христопулос скорбным взглядом скользнул по потолку и воздел руки к небу.

На животе колыхнулась массивная цепь от часов с подвешенным нескромного размера брелоком, тускло блеснувшим красной искоркой. «Рубин, надо думать. А размерчик-то каков!» Впечатление перебила мысль, что что-то не так. И осенило: «О! — наморщил лоб Евгений Иванович. — Владимир Андреевич, неужели Жлуктов?!» Посмотрел на Корфа и уверился — так оно и есть. Корф подумал о том же и качнул головой. Раскрасневшийся Христопулос зачастил:

— Прошу вашей помощи, господа! Я не постою за расходами, вы будете довольны, я умею быть признательным.

— Кто бы сомневался! — с непроницаемым лицом усмехнулся Евгений Иванович.

— Взятка должностному лицу?! — напустил строгости Корф.

— Что вы, что вы! — приложил сжатые в кулаки руки к левой стороне пиджака Христопулос. — Ни в коей мере! Единственно как помощь от частного лица полиции! В помощь следствию!

— Это совершенно другой салфет! — после паузы успокоил напуганного Николая Никифоровича безжалостный Корф.

Когда с поклонами, пожавший руки Христопулос, пятясь, задом открыл дверь и скрылся в коридоре, расшалившийся Исидор Игнатьевич сложился пополам в приступе неудержимого смеха. Насмеявшись, разом посерьёзнев, отошёл к дивану, молча сел на своё любимое место — в угол, положил ногу на ногу, на колено положил кулаки со сплетёнными пальцами и ушёл в себя.

Знакомый с привычками Корфа есаул молча ждал.

— Послушай-ка, Евгений Иванович, — прервал молчание Корф, — тебе не кажется странным тот факт, что Жлуктов частенько вторгается в наши ипостаси, проявляя явный интерес и, что совершенно очевидно, выходя за рамки своих служебных полномочий?

Зорич благоразумно промолчал — пусть выскажется. Но Исидору Игнатьевичу, как видно, и не требовалась его точка зрения. Подняв палец кверху, он продолжил: