Зов из глубины веков

– Может, вы видите в этом парадокс, что можно относиться с любовью к людям и в то же время быть критичным. Иисус, к примеру, не жалел слов для фарисеев, он был категоричен, осуждая их. Это так же некое противоречие. Все относительно. Без релятивистской точки зрения здесь не обойтись. Дело в том, что мы не можем быть настроены лояльно к абсолютно каждому человеку. И помимо добра в нас есть и много зла. Помимо друзей у нас есть и враги, пусть даже и по каким-то совсем формальным вопросам. Мы всегда можем выискивать сучок в глазу у ближнего, но при этом, даже если мы осуждаем кого-то, то мы должны делать это не из побуждений злого эгоизма, а из соображений совести и разумности. Любовь это не спонтанные положительные эмоции и безусловное добро, а великодушие, то есть психологически это максимально расширенное самосознание. Мы должны любить ближнего, как человека достойного быть личностью, а не как некую абстрактную единицу, не как дальнего для нас. Но если какой-нибудь человек отвергает наиважнейшие моральные ценности, и при этом низводит их до ничего не значащих, то в ответ мы должны заявить свою позицию и критично отнестись к этому. Мы можем осудить глупость поступков из добрых побуждений, видя, что ближний беспросветно заблуждается, не выбираясь за рамки своей ментальности. Мы можем подставить и другую щеку. Эта замечательная аллегория, которая указывает нам, чтобы мы были терпимее в ответ на несправедливость, и по возможности не гневались на наших противников зря, ведь, тем самым, мы бы осквернили и себя своим гневом. Подставить себя психологически под удар, когда задето наше ущемленное самолюбие не так-то просто. В конце концов, никто не виноват, что он привязан всем существом к своей природе и утопает в своем неведении. Но точно одно, если мы не обнаруживаем в своей жизни полюс трансцендентного, то мы обрекаем себя на пустоту и эфемерность жизни. Это удел слабых духом думать, что все так и должно быть, чтобы люди жили только серой действительностью обыденного сознания. Для оппортунизма, конформизма нет никаких высших идеалов и устремлений к познанию истины ради истины. И даже бесполезно искать моральной поддержки в обществе, где такие интересы преследуются.

– Значит, остается только надеяться на собственные силы? Верить, что Бог поможет нам на нашем пути?

– Да. Больше того, думаю, ничего не может оправдать моего личного одиночества в пути, который я сам прохожу всю свою жизнь. Но, разумеется, без близкого человека жить невозможно. Радоваться приходящему счастью, несомненно, нужно, а в целом жизнь это борьба, и во многом борьба с самим собой. Вы очень похожи внутренне на меня Альберт. Моя душа смотрит на вас как в зеркало, поэтому я и рассказываю вам все это, делюсь своими знаниями и опытом. Может, теперь вы будете надежнее вооружены мечами знания, и, взбираясь высоко в горы неизведанного, вам не будет так больно падать. Пусть наш глас и может звучать только для тех немногих, которые имеют уши слышать, но может он так же отзовется эхом для других людей.

– Будем надеяться на это, – сказал я, глядя на Германа пытливым взглядом.

Неожиданно издалека мы услышали крики Инны. Я оглянулся и увидел, как, стоя на берегу, она махала нам руками, призывая подплыть ближе.

Герман встревоженно убрал наши удочки и поплыл к берегу.

Когда мы подплыли ближе я заметил, что Инна плачет.

– Герман! – начала кричать Инна. – Кира пыталась убить себя!

Герман с беспокойством посмотрел на Инну, потом на меня. После этого мы поплыли к причалу.

Глава десятая

Герман сидел за кухонным столом и почесывал в задумчивости свой подбородок. Я пил чай. А Инна выпила третью рюмку коньяка и с озабоченностью схватилась руками за голову. Она была очень обеспокоена тем, что случилось, поэтому не могла сдержать своих эмоций.

– Я знаю, что другого выбора нет, – проговорила Инна, помотав по сторонам головой. – Нужно оформлять визу и лететь в Польшу. Я хочу забрать Киру. Это он довел ее до такого состояния, что она решилась на такой поступок. Я всегда знала, что ее развратят европейские нравы. А мужу никогда не было дела до того. Он не знает, как воспитывать дочь.

– Я думаю, это единственный разумный выход Инна, – произнес Герман и встал. Он подошел к ней и обнял за плечи.

– Да. Я в этом уверена, – ответила с твердостью Инна. – Она будет сопротивляться, но я думаю, что смогу уговорить ее приехать к нам.

– Твой бывший муж будет сопротивляться больше, чем Кира.

– Это неважно. Кира взрослый человек и сама может принять решение. Она жила с ним очень долго. Теперь может пожить и со мной. Я поговорю с ней и она поймет, что ей будет лучше со мной. Ее там ничего не держит. Я это чувствую. Она одинока, потеряна. Обучение в университете ничего не дало. Все, что она теперь может это вот так взять и решиться на такой шаг.

Инна закрыла увлажнившиеся глаза рукой и вытерла слезы.

– Как она сейчас? Что она сказала по телефону? – спросил Герман тихим голосом.

– Нормально. Врачи оказали ей всю необходимую помощь.