Зов из глубины веков

– Да. Но я не скрою того факта, что заниматься художественным творчеством очень увлекательно. Мне было приятно вспомнить о том, чем я занимался длительное время. Но все же я никогда не перестану думать, что быть художником это призвание, а не…

Я не успел закончить, как неожиданно Герман покачнулся и облокотился на стену, словно у него сильно закружилась голова. Я быстро подошел к нему и с тревогой схватил за плечи.

– Герман! Что с вами?

– Все нормально Альберт. Я просто немного устал.

– Если вы плохо чувствуете себя, то нужно было сказать об этом.

– Мне нужно сказать вам это Альберт. Да.

– Что? Что сказать?

– Про тайну, которую я говорил.

– Сейчас?

– Я умираю Альберт. Медленно, но верно умираю.

– О чем вы? Как это умираете?

– Это болезнь, которая косит многих людей. Рак.

– Как же так…

Герман осторожно встал со стула и сел на диван. Он глубоко вздохнул и выпил стакан воды, который стоял на журнальном столике. Легкий тремор его рук вызвал у меня обеспокоенность.

– Я прохожу лечение уже около пяти лет. Последний год мне становится хуже, так как возраст берет свое. Мое тело стареет и дряхлеет. Врачи говорили, что у меня есть еще года два. Но я думаю, что уже близок конец.

– Какой ужас! Почему вы мне сразу ничего не сказали?

– Для чего?

– Как для чего? Чтобы я просто знал об этом.

– Теперь вы знаете.

– Как вы могли не сказать мне?

– Я не хотел вас тревожить этим. Не хотел, чтобы вы начали сострадать, как это часто бывает в таких ситуациях. Проявление жалости ко мне было бы очень неприятным. И Инну я долгое время отучивал от того, чтобы она не печалилась и не жалела меня снова и снова.

– Герман я не могу поверить в это.

– Покажите лучше мой портрет. Ведь моя тайна теперь раскрыта.

– Портрет? Он еще не готов.

– Я хочу, чтобы вы показали его. Покажите этот портрет сейчас же!

Я подошел к мольберту и развернул его к Герману.

К моему изумлению, Герман тут же расхохотался во весь голос, словно ребенок.

– Альберт это прекрасно! Просто прекрасно. Какая яркость красок! Поразительно.

– Спасибо. Но думаю, что это теперь уже неважно.

– Этот забавный старик, правда, очень похож на меня.

– И что же теперь?

– Альберт. Я хочу, чтобы вы подарили этот портрет Инне.

– Вы это серьезно?

– Да! Я хочу, чтобы эти краски согревали ее своей теплотой и жизнерадостностью. Несомненно, это будет для нее самым лучшим напоминанием обо мне.

– Напоминанием?

– Когда я умру, то этот портрет должен быть у Инны.

– Герман, как вы можете так рассуждать об этом?

– Как же это великолепно у вас все получилось. Кажется, вы передали всю ироничность и остроумие моей личности. Но при этом он такой серьезный с этими шикарными бровями, которые вы так педалируете. Как будто вся моя жизнь на этом лице. Спасибо вам Альберт.

– Значит, вы просто использовали мои умения, чтобы оставить Инне память о себе?

– Почему вы так говорите? Я просто хотел посмотреть, какой вы из себя как художник.

– Вы увидели.

– Мне кажется, что у вас определенно есть свой стиль, очень яркий и неповторимый. В этой контрастности и лаконичности изображаемого образа вы передаете глубину характера. Даже этот двойной подбородок изображен так правдоподобно, он делает меня таким уродливым, но в то же время таким мужественным. В нем отражается вся моя суть. Вы точно умеете виртуозно писать портреты.

– Прекратите зацикливаться на портрете. Я не могу поверить, что вы не сказали мне о своей болезни. Вы обманули меня. Я чувствую себя шутом.

– О чем вы говорите? Вы знаете, что я отношусь к вам с большим уважением. Я просто не хотел делать трагедии из этого. Вот и все.

– Извините, но я выйду.

Я вышел на веранду дома и с опустошенностью взвалился на плетеный стул. Я был очень подавлен, так как все перевернулось во мне в один миг. Я был зол на Германа, но в то же время мне захотелось зарыдать, потому что он был неизлечимо болен. Слезы так и просились на мои глаза при мысли, что Герман может умереть и я его больше никогда не увижу.

Через несколько минут Герман сам вышел на веранду и сел в свое кресло. Он был весел, и как ни в чем не бывало снова напевал мотивчик из одного известного романса.

– Вы делаете вид, что ничего не случилось? – спросил я с печалью.

– Альберт все хорошо, – ответил Герман, улыбаясь мне. – Пока мы живы, то должны радоваться каждому мгновению жизни. Улыбайтесь миру и людям, даже если вам плохо. В нас и так слишком много напряженности и неудовлетворенности жизнью, поэтому часто люди выглядят раздраженными и озлобленными.

– Но как же ваша болезнь?

– Не нужно об этом сожалеть. Я понимаю, что вам неприятно было узнать об этом. Но я хочу, чтобы вы отнеслись к этому с благоразумием и не сокрушались.

– Но как же так. Как же ваша жена?

– Она уже смирилась с этим. Это обычный ход вещей. Не мне вам об этом говорить. Я уже, в самом деле, как седой старик на вашем портрете. Если моя судьба такова, то я принимаю это как должное. Ничего тут не поделаешь.

– Мне очень больно слышать это. Но почему вы не лечитесь дальше? Ведь можно как-то остановить эту болезнь?