Зов из глубины веков

– Я не могу сделать это.

– Понимаю.

– Альберт. Может, ты подумаешь об этом?

– Что ты имеешь ввиду?

– Ты сможешь сделать это?

– Я даже не знаю Захар.

– Неизвестно, сколько еще она там будет издыхать. И батюшка Иосиф мучается из-за этого сам.

– Животных убивают все время. Но я никогда не совершал подобного.

– Я тоже Альберт… Но она больная.

– Если она неизлечимо больна, то оставлять мучиться ее нехорошо.

– Так ты попробуешь?

Я задумался. Неужели батюшка Тимофей имел ввиду это поганое дело, которое я должен совершить? Они будто и ждали меня, чтобы покончить с больной козой.

Я медленно подошел к хлеву. Открыв скрипучую дверь, я увидел у входа старую козу, которая лежала на подстилке сена. Животное периодически вздрагивало в конвульсиях и хрипело. Зрелище было ужасное.

Я вернулся к Захару.

– Я ее видел.

– И как?

– Она сильно мучается.

– Да. Так ты…

С безмолвием я кивнул головой, дав согласие на убиение страдающей козы.

Захар тут же вскочил и забежал в избу к батюшке Иосифу.

Через пять минут, прихрамывая, на крыльцо вышел батюшка Иосиф. Держа в руке краюху хлеба и жуя, он подошел ко мне.

– Значит, ты хочешь помочь? – протянул батюшка Иосиф своим низким голосом.

– Да батюшка, – ответил я, кивая головой.

– Помоги родной козочке отправиться на покой. Не могу смотреть как мучается она.

– Я попробую…

– Проститься надо только. Пойду и попрощаюсь с родимой.

Батюшка Иосиф направился в хлев. Зайдя вовнутрь, он пал на колени перед несчастной скотиной. Он обнял козу и начал тяжело вздыхать. Мы с Захаром стояли позади, наблюдая за этим трогательным прощанием.

Наконец, батюшка Иосиф вышел.

– Ладно. Приступай.

– А как же мне сделать это?

Батюшка Иосиф подошел к сараю. Он достал оттуда большой нож с черной железной рукояткой, и своей дрожащей рукой протянул мне.

– Перережь горло и делу конец, – с хладнокровием произнес батюшка Иосиф.

– Я понял, – ответил я тихо.

– Потом снесите ее куда-нибудь. Тут в лесок где-нибудь. Хоронить не надо. А мясо не жалко. Все же столько времени она у меня была любимая козочка. Молоко давала. Ой, как тяжко…

– Мы все сделаем, – ответил с живостью Захар.

Батюшка Иосиф зашел в дом.

Я вернулся в хлев. Взгляд козы с полузакрытыми увлажненными глазами казался совершенно потерянным и беспомощным. Жалость к ней тяжким грузом повисла в моей душе. Но это нужно было сделать. У меня появились нехорошие предчувствия, но я решительно отбросил их, закрыл глаза и с силой резко перерезал шею.

Мы тащили козу в мешке. Хоронить ее было бессмысленно. Поэтому мы отнесли ее подальше в лес и оставили в овраге.

После всего случившегося мы с Захаром возвращались в монастырь.

– Печальная история вышла, – заговорил Захар с унынием.

– Да, это точно.

– Кажется, что злодеяние совершили страшное.

– Это же просто домашнее животное. Так было нужно сделать.

– Ты очень смелый человек Альберт. Мне это не свойственно.

Я с задумчивостью взглянул на Захара.

– А батюшка Тимофей, как на твой взгляд? – спросил я с заинтересованностью.

– Он хорошо себя чувствует. Здоровье самое главное. Они же очень старые.

– Да. Теперь я буду переживать за него. Дай Бог ему здоровья и сил закончить свой труд. Я и не знал какой он неординарный человек.

– Можно было ожидать, что он не примет тебя в помощники.

– Почему ты был уверен в этом?

– Мы слишком слабы для них. Они смотрят на нас как на несовершенных существ.

– Да. Ты прав. Я только сейчас понимаю, как такие схимники совершают свой великий духовный подвиг.

– Это точно…

Казалось, что наш поход имел очень важное глубокое значение, хотя и был для меня самого не слишком удачным. Одно было теперь очевидно. Старец Тимофей был во всех отношениях прав. Я должен остаться в монастыре на некоторое время, но потом, рано или поздно покинуть его.

Глава восьмая

Уже наступил июнь. Было еще не слишком жарко, но все вокруг исподволь задышало теплым летним воздухом.

Все это время неделя за неделей в монастыре я работал на кухне, где со старанием чистил и варил картофель. Этот незамысловатый монотонный труд казался для меня самым благоприятным в этих новых жизненных обстоятельствах.

Конечно, я часто вспоминал о том, как мы проводили время вместе с Инной. Вожделение снова и снова просыпалось во мне. Иногда я просто грезил об этой восхитительной женщине, не думая ни о каких запретах. Но я открыл для себя очень важную истину. Наше тело всегда живет своей жизнью. Однако о нем можно на время забывать, если переключать сознание на иную деятельность, направлять свои мысли на отвлеченные предметы и концентрироваться на них. Это приближало меня к мировидению, мироощущению монахов, которые стараются не контактировать с женщинами, чтобы не искушаться.

Я все время думал о том, что сказал мне батюшка Тимофей в ските. В глубине души я был полностью согласен с его интуитивным прозрением. Но главное было то, что сейчас я был на своем месте. Я мог быть здесь полезным и нужным для других. Хотя бы и на время.