Зов Ктулху

В ворохе одежды Эдварда обнаружили ужасающую жижу. Кости там тоже были, как и проломленный череп. По пломбам в зубах установили, что он принадлежал Асенат.

Тень над Иннсмутом

I

Зимой 1927/28 года чиновники федерального правительства провели необыкновенное секретное расследование определенных обстоятельств в Иннсмуте, старинном порту Массачусетса. Общественности о том впервые стало известно в феврале, когда произошла масштабная серия налетов с арестами, за коей последовали поджоги и взрывы, проведенные при соответствующих мерах осторожности, великого количества рассыпающихся, изъеденных червями и, предположительно, пустых домов вдоль заброшенной набережной. Неискушенные души сочли сей случай одним из крупнейших столкновений в судорожной войне с алкоголем.

Те, кто следит за новостями внимательнее, удивлялись внушительному числу арестов, чрезмерной величине группы, что участвовала в их совершении, и секретности вокруг обезвреживания заключенных. Ни о судах, ни даже о предъявлении четких обвинений не сообщалось; никого из пленников впоследствии не видели в регулярных тюрьмах страны. Были лишь пространные заявления о болезнях и концентрационных лагерях, а позднее – о рассредоточении заключенных по тюрьмам армии и флота, однако более ничего не последовало. Сам Иннсмут остался почти безлюден и даже ныне начинает проявлять лишь вялые признаки возрождения.

По жалобам либеральных организаций проводились длительные конфиденциальные совещания; представителей оных возили осматривать определенные лагери и тюрьмы. Затем те становились на удивление сдержанны и послушны. С газетчиками справиться было труднее, но в конце концов и они, по-видимому, начали сотрудничать с правительством. Лишь одна газета – таблоид, который никогда не воспринимали всерьез из-за его разнузданного характера, – упомянула глубоководную подлодку, что выпустила торпеды в морскую бездну сразу за Дьяволовым рифом. Эта заметка, подслушанная случайно в моряцком притоне, воистину казалась надуманной, поскольку этот низкий черный риф располагается аж в полутора милях от Иннсмутской гавани.

По всей округе и в близлежащих городах люди помногу перешептывались меж собою, но внешнему миру раскрывали лишь малость того, что ведали. Они судачили об умирающем, наполовину заброшенном Иннсмуте примерно столетие, и ничто из нового не представлялось более невероятным и ужасающим, нежели то, слухи о чем ходили уже многими годами прежде. Жизнь научила здешних людей скрытности, и не было никакой нужды на них давить. К тому же они в самом деле знали весьма немногое, поскольку со стороны суши соседей к Иннсмуту не подпускали широкие солончаки.

Но я собираюсь наконец нарушить запрет на молву об этом. Я убежден, что итог сего не принесет общественности никакого вреда, кроме разве что потрясенного отторжения, которое мог вызвать хотя бы намек на то, каковая именно находка привела в ужас участников иннсмутского налета. К тому же сия находка вполне могла иметь и не одно объяснение. Не знаю, насколько велика та часть истории, что была открыта мне, и у меня имеется немало причин не желать углубляться в нее далее. Ибо моя связь с этим делом оказалась более тесной, нежели у любого из прочих обывателей, и я вынес от него впечатления, которым еще лишь предстоит привести меня к более решительным мерам.

Ведь это мне довелось в отчаянии бежать из Иннсмута ранним утром 16 июля 1927 года, и это мои испуганные призывы к правительственному расследованию и принятию мер повлекли весь описанный эпизод. Я вполне желал хранить молчание, пока дело было свежо и неопределенно, однако теперь сия история уж стара, общественный интерес и любознательность угасли и мною движет странное желание нашептать о тех пугающих часах в зловещем, овеянном дурной молвой и злостными тенями порту смерти и кощунственной неправильности. Просто рассказав о них, я сумею восстановить уверенность в собственной вменяемости, убедить себя, что я не был лишь первым, что поддался заразе кошмарной галлюцинации. Кроме того, это поможет мне определиться касательно страшного шага, что мне предстоит сделать.

Я никогда не слыхивал об Иннсмуте до того дня, накануне коего побывал там в первый – и пока что в последний – раз. Я праздновал свое совершеннолетие туром по Новой Англии, посещая достопримечательности, места старины и земли моих предков, замыслив отправиться из древнего Ньюберипорта сразу в Аркхем, откуда происходила семья моей матери. Машины у меня не было, и я путешествовал поездом, трамваем и автобусом, всегда выбирая самые дешевые из возможных маршрутов. В Ньюберипорте мне сказали, что до Аркхема следовало ехать на паровозе, и только в кассе вокзала, когда я возразил против высокой цены за билет, я узнал об Иннсмуте. Дородный кассир с проницательным лицом, чья речь выдавала в нем приезжего, будто бы проникся сочувствием, видя мое стремление сэкономить, и высказал предложение, которого не упоминал никто из тех, кого я расспрашивал прежде.