Зверь (сборник)

Приближалось четвертое июля, и владелец постоялого двора, подуставший от своего огромного пленника, объявил, что отпразднует День Независимости грандиозным сражением между «отборным боевым быком и ужасным калифорнийским гризли». Людская молва быстро разнесла эту новость по всем окрестностям. Крышу конюшни сплошь уставили сиденьями, которые продавались по пятьдесят центов за место. Повозку для сена нагрузили до половины и придвинули к загону для скота; оттуда открывался отличный вид, и там места продавали уже за доллар. Старый загон починили, поставили где надо столбы; рано утром первым делом загнали туда быка и дразнили до тех пор, пока он не «надулся», как это называли в тех краях, и не стал чрезвычайно опасным.

Тем временем Джека окружили со всех сторон, «подавили сопротивление» и заколотили внутри бочки. Цепь была намертво скреплена с ошейником, так что последний сняли, раз уж «при нужде будет легко снова привязать медведя, после того как бык с ним покончит».

Бочку подкатили к воротам загона, и все было готово для праздника.

Ковбои, разодетые в лучшие наряды, прибыли со всех окрестностей, а калифорнийские ковбои — павлины среди кур. Они привезли с собой самых красивых девушек, а фермеры и ранчеро приехали за пятьдесят миль, чтобы посмотреть на битву быка с медведем. Там были и старатели с гор, мексиканские погонщики овец, лавочники из Плейсервилля, незнакомцы из Сакраменто — город и деревня, горы и равнины встретились здесь. Повозка с сеном имела такой успех, что прикатили вторую. Места на крыше амбара полностью распродали. Зловещее потрескивание стропил немного стряхнуло цены, но пара крепких подпорок поддержала рынок, и каждый в Белл-Кросс был готов и с радостью ждал великой схватки. Люди, выросшие среди скота, ставили на быка:

— Говорю ж тебе, ничегошеньки в мире не переживет встречи с большим племенным быком, у которого все на месте.

Но горцы стояли на стороне медведя:

— Да ну! Что такое бык рядом с гризли? Веришь или нет, я видал, как гризли перекинул лошадь через Хетч-Хетчи одной левой. Бык! Спорю, во втором раунде он и с копыт не поднимется.

Так они пререкались и делали ставки, пока суровые женщины, стараясь выглядеть поинтереснее, выкаблучивались на все лады — например, изображали испуг, делали вид, что нервничают из-за шума или боятся ужасного зрелища, но на самом деле интересовались им не меньше мужчин.

Все было готово, и хозяин Белл-Кросс выкрикнул:

— Выпускайте, парни! Дом полон, и уже пора!

Фако Тампико умудрился привязать к бычьему хвосту пучок колючего терновника, так что огромное создание буквально отстегало само себя до безумия.

Тем временем бочку Джека вертели, пока он не разбушевался от омерзения к окружающему миру, и тогда Фако по команде начал вскрывать дверь. Днище бочонка оказалось прижато к забору, выход открыли, и теперь Джеку ничего не оставалось, кроме как выйти и разодрать быка в клочья. Но он не вышел. Шум, рев, странное поведение толпы — все повлияло на него так, что Джек решил остаться на месте, и болельщики быка подняли издевательский крик. Мыча и раздувая ноздри, их чемпион шел вперед, то и дело останавливаясь, чтобы поскрести пыль копытом. Бык высоко держал голову и медленно приближался, пока не оказался в десяти футах от логова гризли; потом, фыркнув, он развернулся и побежал в другой конец загона. Теперь настала очередь болельщиков медведя, и они закричали.

Но толпе хотелось боя, и Фако, забывший о том, чем обязан Джеку, бросил в бочку через дырку от втулки пучок праздничных петард. «Бах!» — и Джек подпрыгнул. «Бз-з-з! — Бах! — Бабах! — Тр-р-р-р!» — и Джек с изумлением выскочил на арену. В ее центре, приняв величественную позу, стоял бык, но когда он увидел возникшего перед ним медведя, то дважды мощно фыркнул и под аплодисменты и свист отступил так далеко, насколько мог, беря разгон.