Зверь в отражении. Трилогия в одном томе

Рот наполнился вязкой слюной. От лютой злобы свело скулы. Фенрир зарычал: по-звериному, свирепо, не сдерживаясь. С размаху перевернул стол, за которым обычно восседал Совет семей магов. Тяжелая дубовая столешница жалобно треснула, рухнув на мокрые гранитные плиты.

Кирос попятился, но не дрогнул.

– Собери Совет в малой зале, – в груди клокотал гнев.

Немного усмирив ярость, Проклятый оставил слугу выполнять поручение, прошел мимо перепуганной до смерти свиты. Дворец, ставший домом, настоящей крепостью за долгие века, хранил траурное молчание. Опустошение слизало тепло и радость ледяным языком. Они возвели эти стены не без помощи магии и хитрости. Тут они были по-настоящему счастливы, свободны и под защитой. Временами Фенрир даже забывался, до того ему нравилась спокойная размеренная жизнь в этом удивительном месте.

У дверей в покои Мааре молчаливой статуей стояла её дочь. Провидица, одна из трех Мойр. Неотвратимая. Атропа. Как только не называли рыжеволосую бестию, так любившую облачаться в белые одежды.

Фенрир ненавидел стерву.

Дочь рыбака, опьяненная силой. Он насквозь видел её гнилую душу. И воняло от девицы тухлой рыбой. Для тонкого звериного нюха этот запах невозможно вытравить маслами и благовониями.

– Где была ты и твои проклятые видения?!

Он схватил её, с силой сжимая хрупкие плечи и встряхнул, как соломенное пугало. Фенрир едва сдерживал желание вогнать зубы ей в горло. До умопомрачения хотелось полюбоваться, как кровь пятнает светлую ткань платья, как угасает огонь жизни в лживых очах.

– Несдержанность однажды станет твоей погибелью, дикарь.

Неистовому рычанию вторило эхо из глубины коридоров дворца. Провидица зажмурилась, но улыбка так и играла на губах.

– Оставь её, Фенрир, – тихий, усталый голос Мааре прогнал пелену с глаз.

Проклятый очнулся, брезгливо оттолкнул Атропу. Подхватив юбки, Мойра поклонилась Истинной провидице и исчезла. Просто была – и нет. Только отвратительный дух протухшей рыбы напоминал о недавнем присутствии этой гадины.

– Где меч?

Если Кхалесса забрала его, то всё пропало.

– Надежно спрятан. Я расскажу тебе, когда придет время. Сейчас важно другое. Брат вышел из тени, зачаровал Кхалессу. Как знал, что тебя нет рядом. Если вы встретитесь, чары спадут.

– Каким же образом?

– Велар не понимает главного, Фенрир. – она выдержала паузу. – Страсть любви бесценна в своей силе, красоте и в неимоверном желании быть с дорогим тебе человеком единым целым. Телом к телу, душой к душе, – тяжело вздохнув, взяла его за руку. – Пойдем, я расскажу что делать.

Они покинули дворец и вышли на тайную улицу, скрытую пологом невидимости. Такие переходы оплетали Карфаген, как паутина и знали о них лишь заклинатели. Узкая тропа обогнула цитадель Бирса и рынок за ней, насквозь провела через кладбище, прямо к мысу над морем. Дождь давно утих, но тяжелые хмурые тучи висели над горизонтом. Ветер гнал их к городу. Промозглый, холодный, будто разозленный чем-то, дул прямо в лицо.

Фенрир откинул со лба влажные волосы и взглянул на Мааре. Тонкое полупрозрачное платье почти не скрывало стройной фигуры. Он повел плечами. Плащ остался в замке, но Истинная провидица, кажется, совсем не мерзла.

– В последнее время, я готовила Кхалессу кое к чему, – так тихо заговорила она, что человеку не расслышать из-за ветра. Но чуткий слух Зверя, различал даже её учащенное сердцебиение.

– Есть одно место. Там живут души, между жизнью и смертью. Мои предки говорили, что нет кары страшнее, чем оказаться в Энгаре – в землях проклятых и обреченных душ. Это место между мирами, тонкая грань, куда можно попасть из любой реальности, не используя Переход.

– Я думал, что самое страшное наказание это изгнание в другой мир. Разве не так поступили с вами?

Мааре поджала бледные губы.

– Прости, – поспешил добавить Фенрир.

– Отец не желал нашей смерти. Он верил, что Отступники, не пожелавшие остепениться, найдут покой там, где никому не смогут причинить вреда.

– Старик ошибся.

– Он был могущественным, но не всеведущ и верил в искупление.

Фенрир прикусил язык, дабы не сболтнуть лишнего. Не время спорить о чужой трусости. Но с другой стороны, убей Оберон своего опального отпрыска, все могло сложиться иначе. Для обоих миров. Где тогда был бы он сам? На севере? Погиб бы от клинка захватчиков будучи мальчишкой? Все равно его кости истлели бы тысячелетие назад. И глубоко в душе, Фенрир считал, что так правильно. Не желанно, но правильно.

– Значит, ты хочешь сделать то, на что не хватило духу у короля Керидверна?

– Энгар станет тюрьмой для моего брата, – кивнула Мааре. – Я увидела это очень давно, ещё до побега с Сансары и твоего обращения. Столетия ушли на расчеты плетения заклинания. Меня никогда не обучали магии и в этом мире всё иначе, но я почти закончила формулу.

Фенрир нетерпеливо шагнул к ней.

– Что мне делать?

Истинная улыбнулась.

– Совет уже ждёт тебя. Сообщи, что их главный враг вышел на тропу войны, но у нас есть оружие. Они помогут сдержать его, а все остальное сделаем мы с Кхалессой, но после того, как ты снимешь с неё чары.

– Они все погибнут.