Звери до нас. Нерассказанная история происхождения млекопитающих

Сумка со стамесками, которую я несла с собой, с громким звоном приземлилась. Передо мной лежали два огромных гипсовых слепка, похожих на гигантские грязные зефирки, бежевые от копоти. Два метра в поперечнике, они стояли в искусственных ямах с толстым дном, заполненным осадком от сезона дождей. Изодранные края мешковины выглядывали наружу, развеваясь на горячем ветру.

В прошлом году команда изучала скелет динозавра и скопление костей меньшего размера, которые, вероятно, принадлежали одной из немногих линий терапсидов, переживших массовое вымирание, – дицинодонтам. Проведя раскопки и оставив окаменелости в своих могилах, исследователи накрыли их защитным слоем грубой мешковины, пропитанной гипсом, в надежде, что затвердевшая оболочка защитит кости от непогоды до возвращения ученых.

Первую неделю полевых работ нам предстояло расширить и выкопать ямы, а затем смыть старый гипс и нанести новые слои. Во вторую неделю рабочие на экскаваторе перевернут многотонные маршмеллоу, чтобы мы могли оштукатурить их нижнюю сторону. Затем их погрузят на грузовик и отправят в семичасовое путешествие обратно в Йоханнесбург. В лаборатории Витватерсрандского университета команда южноафриканских исследователей уже приготовилась работать над перемешанным содержимым, окончательно освободив его для изучения.

Залежи костей в Кхемеге могут оказаться лучшим местом в Южной Африке для сбора окаменелостей триасового периода. Все, что нам сейчас было нужно, – собрать их.

Триас – самый недооцененный период мезозойской эры. Ему не хватает очарования юрского периода или самоуверенности мелового. Он – старший брат-интроверт, которого никто по-настоящему не понимает. Но стоит только приглядеться, и вы поймете, что беседа с ним куда интереснее.

Триас полон свежих идей. Этот период, охватывающий 51 миллион лет, начинается с опустошения конца пермского периода и проходит полный цикл, чтобы закончиться очередным массовым вымиранием. Его годы богаты событиями, и их изучение дало нам беспрецедентные знания о том, как жизнь восстанавливается после практически полного уничтожения.

Нам хотелось бы думать, что массовое вымирание – явление редкое. Викторианцы изо всех сил пытались переварить эту обрушившуюся на них реальность, которая никак не вязалась с их представлениями о боге. Однако мы уже привыкли к исчезновению видов. Некоторым из нас, естественно, стыдно за недавние потери, вызванные деятельностью человека, однако во многих это, напротив, пробуждает непонятное самодовольство. Когда смерть принимает большие масштабы, человечество немного теряется, не зная, как себя вести. Комик Эдди Иззард однажды пошутил, что, когда число смертей исчисляется сотнями тысяч, мы не ужасаемся, а почти что готовы сказать: «Отличная работа!» [64]

Палеонтологи, изучающие останки, прекрасно осознают хрупкость жизни. Мы просто живем в промежутке между вымираниями, в паузе между ударами сердца нашей планеты.

Благодаря окаменелостям известно по меньшей мере о 20 массовых вымираниях. Какие из них считать «крупнейшими», определяет статистика. В 1982 году два палеонтолога, Джек Сепкоски и Дэвид Рауп, изучили количество групп морских беспозвоночных животных в летописи окаменелостей. Они сравнили, сколько видов появлялось и исчезало с течением времени, с обычной фоновой частотой вымираний. В среднем продолжительность жизни видов составляет от одного до четырех миллионов лет. Скорость, с которой они появляются (называемая видообразованием) и снова исчезают, повышается и понижается, подобно ровному дыханию.

Сепкоски и Рауп выделили в летописи окаменелостей пять точек, где скорость вымирания значительно превышала видообразование. Событие конца пермского периода было, безусловно, самым крупным, за ним следуют события конца триаса и конца мела, а также еще два вымирания, одно в девоне и одно в силуре – классическая «большая пятерка». Недавно список пополнился еще несколькими событиями. Один пренеприятный всплеск случился за 10 миллионов лет до конца пермского периода, а еще один был выявлен в триасе. И конечно же, происходящее прямо сейчас вымирание, вызванное чрезвычайно недальновидным приматом [65].

Мы часто озабочены выявлением движущих сил массового вымирания. Сюда входят мощные извержения вулканов, астероиды, изменение уровня моря, изменение климата и тектоника плит, или же сочетание нескольких из них – они изменяют окружающую среду так быстро и радикально, что устоявшиеся формы жизни с ними просто не справляются. Хотя все мы, естественно, хотим знать причину болезни, понять процесс выздоровления куда важнее.

Один из выводов, полученных в результате работы Сепкоски и Раупа, заключается в том, что, несмотря на ритмичное разрушение, не менее ритмична и другая история. История о том, как жизнь возвращается в нормальное русло. И это не просто любопытная эволюционная загадка; она поможет нам оценить все последствия наших действий как инициаторов последнего массового вымирания и предвидеть реакцию природы в ближайшие столетия.