Звезда Че Гевары. История кубинских интернационалистов

Разрядка международной напряжённости в определённом смысле ослабила революционный запал советского руководства в первой половине 1970-х годов. Тогда же по инициативе американской правящей элиты была создана Трёхсторонняя комиссия, своеобразный «мозговой трест» наиболее развитых капиталистических стран, где доминировали США[114]. Гибкая политика, по мнению западных аналитиков, позволила «Соединённым Штатам под руководством Никсона (1968–1974) и Киссинджера одержать две важные победы изгнать Советы из Египта и, что было гораздо важнее, неофициально втянуть Китай в антисоветский блок. Однако новая волна революций, направленная на свержение консервативных режимов, мировым защитником которых провозгласили себя США, вновь предоставила СССР шанс перехватить инициативу. Когда рухнувшая португальская империя в Африке… перешла под власть коммунистов, а революция, свергнувшая императора Эфиопии, сориентировалась на восток, когда быстро растущий советский военно-морской флот получил новые базы по обе стороны индийского океана, когда был свергнут шах Ирана, настроение, близкое к истерии, охватило американский народ и правительство»[115]. К этому следует добавить «вьетнамский синдром», поразивший США после их катастрофического провала во Второй Индокитайской войне, завершившейся в 1975 г.

Однако Москва, отнюдь, не стремилась «перехватывать инициативу». В статье сборника о «первой ангольской войне» 1975–1976 гг., мы показали, что советское руководство с огромным пиететом относилось к разрядке и крайне критически воспринимало просьбы и призывы своих более радикально настроенных партнёров осуществить любые действия, которые могли быть расценены, как военное вмешательство в тот или иной региональный конфликт. Тем не менее реальная жизнь заставляла вносить коррективы в «сдержанную» советскую политику на международной арене. Панорама события на мировой арене менялась, как в калейдоскопе. Один поворот общественных событий даже в периферийной стране мог вызвать мощную цепную реакцию, круто изменив мозаичный рисунок на политической арене, с большими и труднопредсказуемыми последствиями.

Каждый конфликт имеет свою предысторию. На излёте 1969 года, 21 октября, в Сомали в результате военного переворота к власти пришёл генерал Мохаммед Сиад Барре, являвшийся уроженцем эфиопского Огадена. Последнее обстоятельство не имело бы никаких последствий, если бы оно не получило внешнеполитического продолжения. Возглавляемая им хунта выдвинула идею создания Великого Сомали. Предполагалось объединить в его границах все группы сомалийского этноса проживавшего на пустынных просторах Африканского Рога[116]. М. С. Барре с самого начала своего правления стал вести пропаганду против Эфиопии, обвиняя императора Хайле Селасие I в проведении «черного колониализма». Он активно поддерживал не только сомалийских сепаратистов в соседней стране, но и повстанческие движения в Эритрее и районах проживания народности тиграи.

Поскольку Эфиопию в то время активно поддерживали США и другие западные страны, обучавшие и снабжавшие оружием её армию, то М. С. Барре решил сделать ставку на «советский блок». Сомали было провозглашено Демократической Республикой. Её руководство объявило, что в стране будет создано «общество, основанное на труде и социальной справедливости». В 1970 году М. С. Барре объявил, что Сомали пойдёт по пути социалистического развития. Была создана правящая Социалистическая революционная партия. В основу её идеологии были положены концепция развития общин на основе принципа самоуправления, марксизм-ленинизм и ислам. При поддержке СССР в 1970–1975 годах в Сомали были проведены глубокие социальные преобразования, значительно улучшившие экономическое положение страны, начала создаваться современная армия[117]. В Бербере на берегу Аденского залива в 200-х милях от Баб-эль-Мандебского пролива, открывающего выход из Красного моря в Индийский океан, разместилась крупная советская военно-морская и военно-воздушная база. Начиная с 1974 года, она могла принимать атомные подводные лодки. База располагала хорошо защищённым глубоководным портом и крупнейшей в Африке взлетно-посадочной полосой – 4140 метров, предназначавшейся для советской военно-морской авиации[118]. Это стало своеобразной компенсацией за утрату в 1972 году позиций в Египте. Если раньше СССР в случае необходимости мог контролировать вход в Красное море с севера в районе Суэцкого канала, то теперь он мог осуществлять это с юга у Баб-эль-Мандебского пролива.