Звезда и крест генерала Рохлина

Рохлин знал об этом и, как мог, пытался помочь своим сослуживцам, хотя у самого дома было не все в порядке. Самой большой бедой был больной сын. Переезд в Москву жена посчитала той компенсацией, которая должна была скрасить их кочевую жизнь по гарнизонам, и возможностью всерьез заняться лечением сына. Никто и никогда не видел Рохлина слабым. Ни личные, ни служебные проблемы не отражались на его поведении. Наоборот, все удары, все невзгоды и разочарования он принимал спокойно и продолжал делать свое дело. Его выдержке удивлялись еще в Афганистане, она же спасла его и тысячи вверенных ему людей в Чечне.

Перейдя на работу в Государственную Думу и возглавив комитет по обороне, Рохлин работал так же спокойно, кропотливо, вдумчиво и чувствовал ответственность не меньшую, чем на войне. Собирая по крупицам данные о положении в войсках, в оборонной промышленности и науке, вникая в прогнозы и аналитические разработки, Лев Яковлевич к своему ужасу обнаружил, что реформа в армии — это только ветка на большом дереве, имя которому — Россия. А у дерева этого надломлена верхушка и множество ветвей, загнивают корни, все оно измучено грызунами и короедами, которые подтачивают его, пьют из него последние соки. Если закрыть на все это глаза, если сейчас что-то не предпринять — могучее дерево рухнет, и никакая отдельная реформа его не спасет.

Нельзя сказать, что генерал впал в отчаяние, увидев полную картину происходящего. Были моменты глубоких раздумий наедине с собой, и были попытки обращаться за помощью к президенту, к его окружению, ко многим влиятельным людям. Последняя же встреча с лидерами оппозиции просто вывела Рохлина из себя — «осеннее наступление, весеннее…» Демисезонщики какие-то! Неужели они не понимают, что времени не остается? Понимают, в том-то и дело, но что-то предпринять — или боятся, или не хотят. И то, и другое позорно.

«Рохлин, ты один», — сказал он сам себе. Но как же один? А миллионы людей, брошенных на произвол судьбы, а сотни светлых голов — руководителей всех рангов, болеющих за судьбу страны, а друзья? Ведь в том-то и дело, что честных и порядочных — большинство!

Генерал понял, что пути назад нет, что настал момент, когда всю ответственность надо брать на себя, не дожидаясь чуда. А когда кто-то один возьмет на себя эту огромную ответственность — остальные, порядочные и честные, подтянутся и пойдут рядом. Рохлин постепенно двигался к пониманию этого. И когда он понял свое предназначение, то у него стало спокойно на душе. Главное принять решение. В остальном — на все воля Божия…

Завершив все свои московские служебные дела, Волков не торопясь, достал потрепанную записную книжку, нашел в ней адрес, записанный женской рукой, и направился в сторону центра старой Москвы. Подойдя к большому сталинскому дому, он вошел в подъезд и поднялся на лифте на пятый этаж. В руках у него был торт, букет белых цветов и пакет. Дверь открыла Галина. Ее было не узнать: в красивом, длинном платье, с распущенными по плечам волосами, она была мало похожа на ту осунувшуюся и усталую женщину в Грозном.

— Александр Васильевич, вы?! Не могу поверить! — Галина бросилась ему на шею. Волков не ожидал такой встречи. Сердце, давно забывшее чувство к женщине, учащенно забилось: «Господи, когда меня так встречали?» И Галина, почувствовав его смущение, смутилась сама:

— Извините. Но тогда, в Грозном, вы меня, Александр Васильевич, буквально с того света вытащили. Я, правда, ждала вас.

Они прошли в комнату, обставленную скромно, но со вкусом.

— Чья это квартира? — поинтересовался Волков.

— Была родительская. Теперь — моя. Мы здесь с дочкой живем, она сейчас на даче вместе с мамой.

Волков поставил торт и бутылку шампанского на стол.

— Александр Васильевич, а я уж думала, вы забыли про меня. Вы подождите немного, я сейчас стол накрою.

Галина ушла на кухню. Волков сидел, осматривал комнату и почему-то вспомнил свою жену Ингу. Три дня назад он получил очередное задание от Рохлина слетать в Москву. Оформив документы, он заехал домой. Инга в шелковом вызывающем халате «гроза офицера», развалившись в мягком кресле с сигаретой, смотрела очередную серию ночного сериала. Рядом на журнальном столике стояла недопитая бутылка дорогого французского вина и лежала открытая книга «Эммануэль». Волков начал собирать вещи в дорогу, и в это время зазвенел звонок в дверь. Инга продолжала сидеть в кресле, не отрываясь от экрана телевизора. Вновь позвонили, Инга, недовольно скривившись, пошла открывать. На пороге стояла встревоженная соседка:

— Инга, умоляю, вызовите врача, сыну плохо, а у нас телефон не работает.

— А что случилось-то?

— Не знаю. С сердцем, наверное.

— Ладно, позвоню.

Закрыв за соседкой дверь, она опять уселась в кресло досматривать душещипательную сцену сериала. Волков подошел к телефонному аппарату и вызвал «Скорую».

— Человеку плохо, а ты от телевизора не оторвешься.

— Это их проблемы, — огрызнулась Инга. — Освобожусь, позвоню.