Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

«Вот это да-а-а!!! – радостно потирал руками за портьерой пан Медлер… – Нет… я, конечно же, не сомневался, что барон с легкостью заглотит эту наживку, но чтобы настолько быстро… Вот так удача!.. Вот так удача!!! Ну, плотник, держись! Забрюхатит твоя Ганка от Пана!.. Попомни меня, забрюхатит! Было трое кровососов, голь перекатная, будет четверо! А не забрюхатит твоя бабёха от барина, тоже не беда. Самое главное, что ты незамедлительно узнаешь о связи своей шалавы-жены с Паном!!! И узнаешь ты об этом от меня!!! Лично от меня!.. – не переставал злопыхать пан Медлер за портьерой. – Вот тогда, голодранец, я еще раз напомню тебе, что самое главное в этом мире – не совесть, а власть! Власть, которая позволяет делать с вами, червями, всё, что заблагорассудится тем, у кого она, эта власть, в руках. А без власти ты, Селивестр, и тебе подобные голодранцы – никто! Никто!!! И баба твоя – никто! Просто подстилка, которой воспользуется сейчас наш хозяин – и выкинет её без сожаления в отхожее место!..»

Между тем барон… подхватил обессиленную, потерявшую жизненные ориентиры Ганку на руки и понес ее в сторону большого вольготного дивана с валиками по бокам и мягкими подушками вместо спинок.

Сконфуженный пан Густав, насколько ему хватило скорости в его старых ногах, вылетел вон из дома…

Что же касается пана Медлера, так он еще какое-то время постоял за портьерой и, убедившись, что соитие Ясно Вельможного Пана с его работницей Ганкой – факт неоспоримый, покинул своё укрытие, дабы не распалять в себе дальше… никчемную ему, на данный момент, разыгравшуюся в нём похоть…

Могла ли слабенькая, вымученная ночной работой у раскаленной печи Ганка, противостоять напору мужчины, славившемуся, словно Демон, своей мощной энергетикой, гипнотическим взглядом и могучей физической силой? Могла ли она, бесправная, противостоять разгулу вседозволенности своего барина и, ослушавшись его воли, избежать связи с ним? Сейчас это не столь уже важно… Главное, что от их союза родился очаровательный малыш, которого нарекли Михасем.

Не думаю, что Ясно Вельможный пан Ордоновский, охваченный желанием овладеть своей работницей, выпекающей в его имении хлеб, пожелал момент своей мимолетной страсти воплотить в новую человеческую жизнь, продлив тем самым свой род по неофициальному колену… Но факт остается фактом, от которого отмахиваться было бы неразумно, ведь мальчик, по закону жанра, родился зеркальным отражением своего внебрачного Ясно Вельможного папаши…

Что пришлось выстрадать не менее бесправному Селивестру Богдану и как складывались его отношения с женой Ганкой, когда факт ее интимной близости с барином стал неоспоримым, нетрудно додумать… Но точно известно одно: Селивестр Богдан, человек большого сердца и доброй души, сумел-таки простить своей жене Ганке её прегрешение… Сумел принять её ребенка и полюбить его, как своего родного сына, понимая, что вины Михаськи в столь пикантном его появлении на свет нет никакой. Нет!!! И быть не может!..

О рождении своего внебрачного сына от работницы Ганки барон Ордоновский узнает только через пять лет после его появления на свет. В связи с этим плотнику Селивестру Богдану, по приказу Ясно Вельможного Пана, будет нарезано в дар несколько гектаров земли, пригнано на его подворье две коровы, молодой мерин и стадо белых, жирных гусей. Помимо всего прочего, ему будет выделена делянка в лесу для заготовки бревен на строительство нового дома да ещё стройматериалы с пилорамы.

Может, тем самым барон Ордоновский пожелал возместить моральный ущерб, нанесенный мужскому самолюбию Селивестра Богдана? Кто ж его знает… Но не будем судить их, давно покинувших наш мир, так уж строго… Ведь на всё Его, Господа, воля!.. И везде Его, Господа, промысл!.. Промысл, о котором нам, смертным, не дано и не следует знать…

IX. Станислав Войцеховский рассказывает Михаилу Богдану о семье Анны Козловской

– Михаська!.. Да куда же ты снова уплыл? – услышал Михаил голос Станислава и почувствовал, как его рука легла ему на плечо. – Ну, ты, дружище, мастер уплывать далеко и надолго. Уже давно слежу за тобой, но вижу только отрешенный твой взгляд. Где Михаська, пойди тут угадай…

– Прости, братишка, – встрепенулся Михаил, – я и вправду снова отлучился… Каленевцы все никак из головы не выходят…. Перед тем, как «уплыть» в воспоминания, взглянул на тебя, а тебя разморило на солнышке, но думаю, пусть Станек отдохнет, ведь впереди еще бессонная ночь на балу у господ Медведских.

– Ну? И как там дела в Каленевцах?.. Кого видел? С кем общался?..

– Да ну его… Лезет всё скопом в голову. Не хочу больше об этом говорить. Всё уже в прошлом…

– Вот именно, Михаська!.. Хватит отвлекаться на прошлое и впадать в хандру. Мы с тобой в настоящем, а ведь тут тоже немало дел. А также не забывай, что мы всё ближе и ближе подъезжаем к дому господ Медведских. Настраивайся на праздник, братишка! К черту меланхолию!..