Звезда творения

На этот раз я не погружался во Тьму Внутреннюю. Время воздействовало даже на защитный кокон, и тело мое слабело. Я боялся, что в следующий раз никто уже не сможет вернуть меня из небытия… А так как в моем нынешнем состоянии я не нуждался во сне, то погрузился на годы в полудрему-полубодрствование, сидя в гостиной своего дома и бездумно глядя в окно. Перед моим взором сменялись воображаемые дни и ночи, жил своей жизнью призрачный порт, приходили и уходили корабли, шторма чередовались со штилями… Так текли годы и годы, так могло продолжаться еще несколько сотен лет, но люди — слишком беспокойные существа. Они снова явились ко мне.

Человек нашел меня спустя довольно долгое время после того, как я потерял своих прежних слуг. Он тоже боялся, но не так, как в свое время боялся этого подземелья Тихон. Человек пришел один, с собой у него был заплечный мешок — должно быть, с водой и провизией — и яркий фонарь с горящим в нем магическим огнем.

Точнее, это я вначале принял огонь за магический, потому что весь мой опыт говорил мне, что иначе получить такое чистое и ровное пламя невозможно. Но, когда человек подошел ближе, я почувствовал, что магии в нем не больше, чем в любом другом здешнем обитателе, от крота до орла. И в фонаре его магии не было тоже. Что ж, похоже, что я воочию наблюдаю ту технику, о которой когда-то рассказывал Порфирий. Удивительно. Признаюсь, я даже ощутил укол любопытства и на какое-то время стал прежним собой.

Человек шел, освещая узким желтоватым лучом стены штрека, и поминутно озирался. Но не со страхом — скорее, с опаской. Похоже, он что-то искал. Я не сразу догадался, что ищет он меня…

Он дошел до небольшого подземного зала прямо подо мной. Остановился, крутя головой по сторонам. Тут-то я и втащил его к себе. И с ужасом понял, что почти разучился разговаривать. Мыслеречь не подчинялась мне. Вернее, пришлось сделать значительное усилие, чтобы заговорить.

Посетитель мой тем временем оглядывался.

— Да, — пробормотал он себе под нос, — все так, как я слышал.

— Кто ты? — спросил я, наконец справившись с мыслями. — И что привело тебя ко мне?

Кланяться он даже и не подумал. Нет, нравы у людей совершенно точно испортились…

— Приветствую тебя, — осторожно произнес незнакомец. — Я не знаю ни кто ты, ни где мы сейчас находимся. Привело меня сюда любопытство. Когда-то давно я слышал от своего отца, а тот — от своего отца, а тот — от своего, что где-то в Шайтановой пади спрятано сокровище, но найти его можно, только поговорив с подземным духом. Мой прадед погиб довольно молодым и подробностей не оставил. А дед и отец не верили в подземных духов…

— А ты веришь? — забавляясь, спросил я.

— Тоже не верю, — признался посетитель. — Однако я думаю, что ты не дух, а нечто иное. Может, инопланетянин, который когда-то потерпел катастрофу на Земле. Я такое кино смотрел… Может, ты древний маг. Хотя в магов я тоже не верю…

— Зря, — заметил я. — Потому что я и есть древний маг. Скажи, как звали твоего прадеда, который рассказывал о сокровищах?

Я был уверен, что он скажет «Тихон». И не ошибся.

— Его звали Тихон Игнатьевич, — ответил посетитель. — Тихон Осинцев. Ему сорока не было, когда его застрелили во время Гражданской. Моему деду тогда исполнилось лет восемь.

Да уж… теперь понятно, почему они так долго не приходили. Рассказы, услышанные в детстве, неизбежно кажутся сказками. Вот сыновья и внуки Тихона и не верили в подземного духа, пока не родился потомок столь далекий, что решил подвергнуть проверке семейную легенду.

— Что ж, — я чувствовал, как этот визит побуждает меня к жизни. — Я действительно знал твоего прадеда. Он служил мне. За это я платил ему сокровищами. Так что все правда…

Он с улыбкой покачал головой:

— А звучит как ложь. Здесь ведь нет сокровищ…

Однако! Похоже, за прошедшие годы нравы испортились куда сильнее, чем я предполагал. Где страх? Где благоговение перед неведомым? Где уважение к существу, явно стоящему выше?

Воздействовать на людей будет сложнее. Впрочем, универсальная отмычка человеческих сердец — алчность, я думаю, еще в ходу. Иначе с какой целью он пришел сюда, этот потомок моего слуги?

— Ты ошибаешься, — высокомерно ответил я. — Просто тебе не дано увидеть все…

С тех пор начались наши встречи с Павлом. Вначале редкие, осторожные. Потом Павел увлекся и стал приходить все чаще. Я использовал для него ту же схему влияния, что и для Порфирия, — мы пили и разговаривали обо всем. Но с Павлом я никогда не позволял себе того доверительного тона, какой существовал между мной и странным художником. Этот человек не отличался какими-либо выдающимися способностями, а потому сразу должен был почувствовать, кто из нас главнее.