Звездное вещество

Я горько улыбнулся и отправился купаться. Потом лег животом на горячую гальку и закрыл глаза, вызывая в памяти свою Задачу. После вечера поэзии я так ни разу и не возвращался к ней. Я попытался привычным усилием воображения войти внутрь мира, где сам себя порой чувствовал электроном, летящим в вихре непримиримых сил. Но на этот раз почему-то не вышло, и я принялся оценивать и взвешивать все свои прежние находки. Вот тут оно и сложилось и предстало перед внутренним моим взором – то интегро-дифференциальное уравнение, могучее и неприступное, как Карадаг. Оно охватывало всю динамику явлений, которые я раньше пытался прожить интуитивно. Я почти сразу же оценил, что ядро этого уравнения содержит одни лишь мнимые величины. Уравнение, стало быть, не имеет сходящихся решений, и того, что я ищу для электронного потока, просто не может быть в природе. Моя затея самофокусировки электронного потока – дикость и вздор! Если эта задачка имеет сходящееся решение, так только для сме­си электронов и положительных ионов, то есть для электрически ней­тральной плазмы. Но такая плазма совершенно бесполезна в задуман­ном мною приборе, он просто не будет работать... Я слышал, как весело смеялись чему-то художник и его модель. Но я терпел еще одно крушение, и уже не разбирал их слов. Тоска и апатия овладевали мною... Я очнулся от того, что Женя тормошила меня и легонько дула в ухо.– Сашка, ты перегрелся и стонешь во сне, сейчас же перейди в тень!Я поднялся и побрел в воду. Потом из-за Лешиного плеча взгля­нул на портрет. Утренний пейзаж Леша использовал в качестве фона, поймав живое мгновение – Женя, изображенная до плеч, только что вышла из воды и улыбнулась кому-то на берегу. Мокрая прядка про­тянулась по виску, на лице серебристые капельки. Не раз я слышал "твоя жена – красавица", но никто еще не сказал этого так... С похолодевшим сердцем я обнаружил и портрете ту же молитву к силам зем-ным и небесным, к Владычице Судьбе и безжалостному Времени – сохранить и уберечь от скорого увядания этот дивный цветок, явившийся в мир женщиной. Вырван у Времени мгновение Женином жизни, порт­рет дарил этому мгновению бессмертие. Можно было только дивиться, как из сочетания разводов и пятен акварельного пигмента возникает образ Женщины. Той, ради которой надо свершать подвиги или же, молча сжав зубы, выполнять ежедневный нечеловеческого напряжения труд и положить к ее ногам нечто такое, от чего ахнул бы восхищен­ный мир. Но было в этом изображении и нечто другое, ответное что ли. Портрет говорил, что каждое мгновение жизни рядом с этой Жен­щиной несказанно обогащает, что ее красота активна и животворна. Что любовь этой Женщины самая большая ценность на свете, и потеря ее равноценна потере самой жизни... Да портрет был своеобразным объяснением в любви, я это хорошо видел, и уже нисколько не сомне­вался, что признание будет принято. А я? Какой же я ей муж? Бездомный и безденежный, полный каких-то нелепых выдумок с претензией на гениальность. Да к тому же еще и не способный ни лю­бить, ни вызвать ответную любовь...Оба они совершенно меня не замечали. Женя восхищенно и жад­но слушала рассказ художника, как двадцатилетним лейтенантом при­нял он на фронте под свое командование взвод бывалых усатых сиби­ряков. Леша что-то дорабатывал в нюансах своей акварели... И тут словно пружина лопнула и стала причиной невыносимо саднящей бо­ли. Мне нужно было себя куда-то подевать. Нужно мне было какое-то немедленное действие, чтобы не сойти с ума. Я уже надевал рубашку и шорты и плотно зашнуровывал кеды, зная, что буду брести по волноприбойным нишам. И как бы со стороны услышал свой пересохший до неузнаваемости голос.

Эй, – зачем-то копировал я Женин насмешливый тон и мучился невыносимой фальшью этой своей "иронии", – Я отправляюсь в сосед­нюю бухту, а далее – везде.

Что? – растерянно глянула на меня Женя. – Во Вторую Сердоли­ковую? Но ради Бога, будь осторожен.