Звездное вещество

– Откуда это у тебя? – спросил я, холодея то ли от жутких своих подозрений, то ли от бестактности своего вопроса.– Откуда, откуда... – досадливо повела плечами Женя. – Сшили с Надеждой. Гонорар я получила за африканские переводы. Отдала долг, и еще двести пятьдесят рублей осталось. Вот и пошили.

И тут, наконец. Маша вспомнила обо мне, подбежала и порыви­сто обняла мою руку. Я поднял ее, прижал к груди. "Очень было боль­но?" – спросил шепотом. Маша закивала в ответ.На красной бархатной скамье в цирке родители сидели, разде­ленные детьми. За эти две недели я простил Жене всю обиду и боль, знал о себе, что люблю, как ни один каскадер или писатель на свете любить не может. Но мысль о близящейся развязке, о конце того, что было моей семьей, была так страшна, так беспощадно кровоточила, что мне опять пришлось, как неотложную помощь, вызывать к памяти свою задачу.

И уже опять ничего я не видел и не слышал, стремясь отыскать в протуберанцевых вихрях плазмы короткое, но сверкающее, как истина, состояние гармонии. Снова и снова мое воображение разыгрывало сценарий под названием "Уип-эффект с периодически повторяющимся воздействием", которого еще не знает Роберт К. Сандерс. Этот "периодический уип-эффект" был единственной не тупиковой тропкой, протоптанной моим воображением за эти две недели в суровых джунглях физических ограничений и запретов. Плазменные сгустки у меня летели теперь над вытянутыми в линейку СВЧ резонаторами, и от них получали короткие, раз в десять короче наносекунды, энергетические импульсы, приводящие к нарастанию уплотнения. И опять выходила количественная неувязка – требовалось либо непредставимо большая мощность СВЧ колебаний в резонаторах, либо очень длинная линейка при умеренной мощности. Недоставало еще чего-то, уводящего от крайностей... Но воображение, как и все на свете, подвержено усталости. В мое сознание ворвались вдруг резкие щелчки самого настоящего кнута.

На арене дрессировщица в облегающем блестящем костюме пре­восходно управлялась с кнутом. Подвластные его угрожающим щелчкам, бежали по кругу лошадки с плюмажами... Что-то на мгновение дрогнуло во мне, словно бы обнажилась истина, и я даже ее почувство­вал, как чувствуешь в воображении вкус или запах.. Снова все ушло угасло без следа. А лошадки, только что бежавшие по кругу, покорно поднялись на задние ноги и дружно размахивали плюмажами...

В электричке Даша льнула к мамочке, а Маша рассказывала мне о пережитом. За окнами вагона лепил и лепил густой снег, даря надежду. что хоть в марте будет отпущено нам немного настоящей зимы... Захваченные плотным снегопадом мы шли к дому вдоль берега нашей речки.

– Еда в доме имеется? – спросила Женя, обернувшись ко мне.– Конечно. Вчера мы с Дашкой даже пирог испекли. После обеда девочки затеяли игру в цирк, втянув также и меня.

должен был представлять то развеселого клоуна, то льва, огрызающе­гося на взмахи стека, то атлета, запросто держащего на одной руке смелую акробатку. Единственная зрительница, сидя в кресле со штоп­кой, лишь покачивала головой, а то и склонялась к своей работе с за­таенной улыбкой... Давно уже горел свет, а стекла окна все сильнее залепляло снегом. Потом я увел детей в ванную и поставил под душ обеих. Мылил и тер спинки, поливал из ручного душа поднятые личи­ки с закрытыми глазами и открытыми ртами, шаловливо ловящими упругие водяные струи. Неужели это купание последнее? Когда же внес завернутых во фланелевые простынки дочек в комнату, сердце мое рванулось и унеслось в космос к белым всегда прекрасным звездам: тахта была застелена на двоих!

...Мы лежали рядом, держась за руки, словно бы негласно дого­ворились все начать сначала. Женя прильнула ко мне, обняла горячей рукой и прошелестела: "Прости, Санечка!" Я прижал ее к себе, про­стершуюся вдоль моего бока и бедра, и нежно гладил кончиками паль­цев ее позвонки. Скоро она уснула. Мною же овладела ревниво и цеп­ко Задача, маня тем, пригрезившимся в цирке, решением. Я уходил в сон, но и там это продолжалось, мучая неясностью. Что-то копилось, что-то стучало в темных и тайных глубинах и все бежали, бежали по кругу в моих сновидениях белые лошадки, гонимые щелкающим кну­том.Когда я проснулся. Женя еще спала. Я любовался ее лицом, и словно бы впервые открывался мне великий и святой смысл того, что являет собою союз Мужчины и Женщины, порождающий не только детей, но и вообще все прекрасное на свете – картины, стихи и ошело­мительные открытия. Женя раскрыла глаза, и мы бросились друг к другу, задохнувшись от нестерпимой новизны своего чувства...Через час я был отправлен в магазин за сметаной к ватрушкам, которые Женя только что поставила в духовку... В чистом синем небе сияло солнце, и чистейший снег, мокроватый вчера в суете своего дол­гожданного падения, за ночь спекся под морозцем в восхитительно хрустящую при ходьбе субстанцию. Желание жить, дышать, любить

распирало грудь...