Звездное вещество

Я положил оба футлярчика в левый внутренний карман. Неслышно тикающие у моего сердца часики вдруг почудились мне судьбами Маши и Даши – хрупкими и легко уязвимыми в нашем обманчиво прекрасном мире. "Да что это со мной? – тут же возмутился я. -Стаднюк меня с резьбы сорвал, что ли? Плевать я хотел на его "кувырки"! Работать он мне не запретит – это главное. А там еще посмотрим! Как Женя говорит? Не знаешь, как быть, поступай великодушно. Отдам я, пожалуй, Селезневу на откуп инжекцию, черт с ним, пусть возятся. Мы далеко уйдем, Аскольдик, пока ты будешь осваивать циркотрон!"Я зашел в спортклуб, увидел в раздевалке висящие рядышком две одинаковые шубки. Молодцом, Машка-Дашка, даешь тренировки, не взирая не праздник!.. Из зала гулко доносились какие-то шлепки и удары, и звонкий голос тренерши: "Начали еще раз, девочки, – и раз, и два!.." А тревога все не отпускала. Хотелось поскорее увидеть Женю. Я точно знал, что сегодня ни слова не скажу о разговоре со Стаднюком. Зачем портить ей Новогодний вечер? И знал так же точно, что только Женя снимет с меня заклятие. Ее взгляд, улыбка и голос изгоняют из души горькую плесень, вынесенную из стычки со Стаднюком... Нако­нец, младшая группа художественных гимнасток проскочила через ко­ридорчик в душевую. Вскоре появились дочери, еще разгоряченные радостным движением.Оказывается, сегодня были скакалки и мяч. По дороге Даша спросила меня:

– Что мы утром найдем под елкой, папочка?

– Нечестно так, Дашка! – сердито сказала Маша. – Я хочу сюр­приз без глупостей.

Елка светилась в углу родительской комнаты уже второй день, а подарка все не было. А вот сегодня утром осенило... Женя встретила нас у порога. Взяла у детей шубы. Когда они ушли в свою комнату, спросила:

– Купил, Санечка? Покажи. Я так волновалась! Вдруг магазин раньше закроют, бывает же, или не будет подходящих, или денег не хватит... Какая прелесть! Спрячь поскорее. Это что за рулончик у те­бя?

Я развернул перед Женей сказку. Она сразу оценила мастерство шаржа и впилась в текст, временами чуть взмурлыкивая.

– Прекрасно, – сказала, закончив чтение. – Уж русский человек, если талантлив, так во всем. Славные у тебя ребята, Сашка! Слушай, это что же из стенной газеты, что ли? Заставили снять? Вот этот? – Же­ня показала на Серого Волка. – Санечка, держался бы ты от него по­дальше!

– Я бы и держался подальше, да он пристраивается поближе!

– Ой, Саня, не прощают серые волки Иванушкам талантливости! Этого я насмотрелась в редакциях...

Медленно и спокойно тянулся последний вечер года. Вот уже кончился "Необыкновенный концерт" на телевидении и смиренно уш­ли в свои постели Маша и Даша. Вскоре они затихли. Я принял ванну и облачился в любимую белую рубаху с большим отложным ворохом. Минутная стрелка пришпорила время на последнем круге. Полчаса осталось. И что это Женя там затворничает, будто бы на бал собирает­ся?.. Она появилась в новом платье. Спросила:

– Нравлюсь тебе?

– Очень, – сказал я. – Давно мы с тобой не выходили на люди.

– О, есть и повод! – засмеялась Женя. Вчера встретила Виталии Дымова. Через неделю в Доме кино будет, повторный показ их дипломных короткометражек. Приглашал.

– Непременно поедем. Что он снимал?

– "Адам и Ева'" по рассказу Юрия Казакова. Помнишь, там был такой ужасно талантливый художник, но ранний пьяница, и девушка от него уходила. Дымов использовал в своем фильме работы Афиногенова. Его мы как-то в мастерской у Лешки и Сереги встретили. Они тогда его Офигенным звали за талант и рост, помнишь? Так вот этот Офигенный и главную роль у Дымова сыграл блестяще... Ой, Санька, что же это мы с тобой? Десять минут осталось. Неси шампанское. Включай телевизор...

Уже в новом году, после бокала шампанского, я спросил:

– Женя, только честно, ты иногда жалеешь, что ушла в школу?

– Нисколечко! Ах, мой милый, как-нибудь я тебе покажу, какую восхитительную ахинею иногда несут в своих сочинениях мои ученики! И как остро чувствуют самые тонкие грани нравственности...

– Но стихов твоих я что-то давно уже не слышу!– Всему свое время, – засмеялась Женя. – В одной басне на звери­ном худсовете было такое: "Конь встал и сразу же понес о том, что до­рог стал овес, что дело движется к морозу, что на стихах не прожи­вешь – пора переходить на прозу". Вот закончат девчонки школу, и . из школы, Санечка, тоже уйду. И засяду я писать некую книгу. Это бу­дут не стихи, будет проза. Ах, какая это будет проза!.. Ну вот, легки помине. С Новым годом, мои дорогие!