Звездное вещество

– Скажи, ты им хотя бы намекнул про такси?.. Вот видишь. И во всем у них вот такая же самостоятельность. Пока мы с тобой болтали они уже решали реальную житейскую задачу. Представь себе, на рынок они меня не пускали. Слишком много трачу. Только сами – вдвоем и с плетеным лукошком. Приносили все, что надо, в лучшем виде...

В такси я сидел на заднем сиденье, прижимая к себе слева и спра­ва притихших дочерей. Они даже и восторгом первого в жизни полета не силах были поделиться, все еще наполненные гулом турбин и ощу­щением космической бездонности ночного пространства за овальным окошком, в черноте которого внезапно расцвела для них галактика огней Москвы...

– Заиньки мои не замерзли? – спросила Женя, и дочери одновре­менно завертели головами, все также не проронив не звука.

С шоссе машина вышла на кольцевую дорогу, шумную и однооб­разную. Но вот и знакомый "клеверный лист". Пробежав быстрой бу­кашкой по его лепестку, такси оказалось уже на "нашей" дороге, узна­ваемой даже в темноте.Я открыл дверь и пропустил Женю и детей вперед. Непривычный золотистый свет заполнил прихожую. Он исходил от стен, наконец-то одетых в панели из буковой фанеры, пролежавшей четыре года толстой стопой под родительской тахтой. Щелястый дощатый пол прихожей и кухни навсегда скрылся под линолеумом с паркетным рисунком. И завершен был начатый еще при вселении в квартиру встроенный комод в прихожей с большим количеством выдвижных ящичков. Столешница комода с наборным рисунком из бука и ясеня светилась полировкой, а над ней в резной раме на стене мерцало зеркало, отразившее букет гладиолусов от нежно-розового до исчерна-багрового. Я распахнул двери родительской и детской, демонстрируя свежесть потолков, рисунок обоев и лакировку паркета.

– Боже мой! – сказала Женя – Когда же ты все это успел? У тебя же была Госкомиссия.– Вечерами и по выходным. Уйма времени. Кстати, прекрасный отдых с кистью или молотком в руках.

Быстро мыли, кормили и укладывали детей. Они тут же блаженно ушли в сон, унося ощущение праздника и сказки, даруемое человеку в жизни только отчим домом после долгой разлуки. И Женя засветилась. Строгая сдержанность и приглушенность ее облика, испугавшая меня в аэропорту, исчезла. Молодо заблестели глаза, размягчились губы и зарделись щеки. Отпущенные на свободу локоны поглотили в своей черноте морозящие сердце серебряные нити... Едва вышли из детской, тут же кинулись друг другу в объятья. Стоило же разлучиться на пол­лета, чтобы вот так, по-юному, пьянил голову поцелуй!.. Женя отстра­нилась и улыбнулась виновато:

– Ой, Сашка, есть так хочется! Сваргань что-нибудь, пока я в ванне поплещусь. Хочется чаю и хочется говорить и говорить с то­бою...

– О, чего мне здесь недоставало, так это как раз пить с тобою чай и смотреть на тебя по вечерам!

Я сготовил яичницу с помидорами, ветчиной и сыром. Разложил по тарелкам и украсил зеленью. И был тот чай, которого мне так не доставало шесть с половиной недель... Со смущенным взглядыванием друг другу в глаза через стол, с трепетной встречей рук, безотчетно тянущихся навстречу, с тем упоительным "трепом", который как раз никогда и не был пустым трепом, а всегда оказывался разговором о самом главном, что одинаково волновало нас обоих. Я рассказывал, как Дмитриев, неизменный председатель Госкомиссий на моих темах, усомнился в правильности методик измерения баланса энергии в цир-котроне. Потом другой член Госкомиссии, доктор наук из академиче­ского института в Новосибирске, потребовал воспроизвести на его глазах все достижения темы "Дирижабль" – и уплотнение вещества до 1800 единиц и "дебет" энергии за счет УТС в целых 20 ватт при "кредите" 5 киловатт, взятых пока у Мосэнерго.

– Понимаешь, Жень, они ведь только начали изучать классиче­ский уип-эффект Сандерса, а тут нагорожены на самом высоком тех­ническом уровне всевозможные чудеса в решете. До брейкивена, прав­да, пока далеко, но такого энергетического выхода нет еще ни у кого в мире. И никаких нейтронов – уж не мистификация ли?.. Убедили мы иэтого оппонента. Впрочем, Дмитриев предрекает мне прочный тупик в ближайшем будущем.

– Ой, Санечка! – испугалась Женя. – Присмотрись получше, вдруг он прав, и надо вовремя свернуть с тупикового варианта. Ничего я так не страшусь, как тупика на твоем пути. И так хочу твоего успеха, на­стоящего и заслуженного, как ни одна жена на свете! Дмитриев видит у вас что-то неправильное или ошибочное?– Ничего он не видит. Просто философствует – мол, у вас трижды бутерброд падал сухой стороной, будьте уверены, что в четвертый раз он шлепнется маслом!

– А как будет называться твоя новая тема?