Звездное вещество

Вечер перешел в ночь. Четыре часа уже я слонялся по аэропорту, время от времени приходя взглянуть на черное с зелеными буквами табло, упрямо не желавшее сообщить, когда же наконец прибудет дол­гожданный рейс... Я не видел Женю и дочерей сорок четыре дня. Через три минуты электронные часы на стене покажут шесть нулей подряд, и пойдет день сорок пятый. Не мог читать, не в силах был сосредото­читься. Старался не допустить в круг сознания самую страшную мысль, но она, бессловесная, настигала и обжигала душу ужасом... Наконец гулко булькнул динамик. Я напряженно прислушивался к певуче-бесстрастному голосу дикторши:– Самолет рейсом номер 1891 из Симферополя совершил вынуж­денную посадку в аэропорту Харькова. В настоящее время самолет находится в воздухе и ожидается прибытием в аэропорт Внуково в ноль часов пятьдесят минут.Схлынуло напряжение, я даже рассмеялся и с удивлением обна­ружил, что вроде бы страшусь увидеть родные лица. И никак не мог представить себе Машу и Дашу теперешних одиннадцатилетних. Все мне виделись загорелые и круглые мордашки пятилетних дочерей с карими глазищами и овсяными косичками. Стоят у вагонного окна и высматривают на перроне папу с букетом белых роз.Вышел на площадь. Августовская ночь была беззвездной и нехо­лодной. Присел на скамью, усталость обволокла сладкой истомой, по­качнула, обняла дремотой...Всполошился: "Пора!" Вернулся в зал прибытия и еще с полчаса прикладывался к черному стеклу, отгораживаясь руками от ярких бли­ков зала, но видел в темноте лишь слабо освещенные кили спящих воз­душных кораблей... И упустил момент, когда подкатил автобус. Уви­дел толпу пассажиров, входящих через стеклянную дверь. И тут же обнаружил своих. Меня поразило, как вытянулись за лето дочери. Ах, какие же они красивые, все трое, несущие на лицах вместе с золотым загаром что-то еще неуловимое крымское, коктебельское! Дочери тут же повисли на моей шее. И я, прижимая к себе их нежные ребрышки, глянул в Женино лицо и обнаружил сначала только восхищение этой картиной встречи ее детей с их отцом. Потом наши взгляды сошлись, будто прильнули на мгновение друг к другу. Женя тихо сказала:

– Ты похудел. Совсем заработался, бедный?

– Ничего все в порядке! – улыбнулся я в ответ. – Не обижайтесь, что я без цветов. Они ждут вас дома вместе с одним сюрпризиком.

Лица дочерей, притускненные задержкой рейса и поздним време­нем, просияли. Они-то знали, если папа говорит "сюрпризик", так это будет настоящий сюрприз, потому что "заяц трепаться не любит!" Же­ня протянула детям их шерстяные кофточки. С видом полнейшей неза­висимости Маша и Даша отправились на осмотр аэропорта, предоста­вив родителям возможность вдоволь смотреться в глаза друг другу. Но я-то как раз от уходящих дочерей не мог оторвать взгляда. Тонколи-цые и кареглазые девоньки-длинноножки в джинсах, держащие друг дружку за руку. Я успел увидеть в мочках ушек нечто новое – золотин-ки простеньких сережек-"слезок".

– Ах, Женя, балуем дочек – наплачемся.

– Но разве же не прелесть, Величко? Ты нам прислал зачем-то еще денег, хотя нам хватало. Вот мы и решились проколоть ушки и разно­сить в них дырочки. В морской воде они заживают за три дня. Не сер­дишься?

Какое там!.. Я поцеловал ее губы, словно бы подсушенные солн­цем и ветрами Коктебеля.

– Уж дождался бы до дому, – улыбнулась Женя, – Как твой "Дирижабль"?– Замечательно!.. В Акте Госкомиссии половина всех слов "впервые... впервые... впервые..."

Мы стояли в заде прибытия, ожидая багаж. Наверное, никакой другой вид транспорта не дает такой вот возможности: без суеты про­вести наедине первые полчаса встречи. Женино лицо за полтора меся­ца разлуки стало отчужденней и строже. Я жадно, всматривался, ища в ней ту, с кем мысленно разговаривал часами, когда белил потолки, на­клеивал обои и стелил линолеум... Она и впрямь другая, такая же лю­бимая, но совсем новая, так что надо к ней теперь привыкать. Строже стал взгляд, а на сухих устах появились беспощадные мелкие морщинки. Они бежали напрямик от милого носика к верхней губе. "Это от усталости и бессонной ночи", – успокаивал я себя. Новой была и при­ческа. Смоляные волосы теперь были гладко подтянуты со всех сторон к затылку.

– Тебе не нравится? – спросила Женя, касаясь ладонью пучка во­лос на затылке. – Приедем домой, распущу, как обычно. Это теперь у Машки и Дашки такая новая кукла по имени Мама. Что там прическа! Сколько мне за лето пришлось выслушать нравоучений. Попробуй заговорить с мужчиной, хоть бы он просто дорогу спросил, тут же еле дует выговор. Папа, мол, в Синявино научный подвиг совершает, а ты его предаешь.

Прибыл, наконец, багаж. Поймав плывущий чемодан и ящик фруктами, решили сейчас же катить на такси до самого дому и поско­рее уложить детей. И вдруг оказалось, что их нигде не видно в зале. Обеспокоенные, мы направились к выходу на площадь и в дверях столкнулись с Машей. У дочери возбужденно блестели глаза.

– На такси та-а-кая очередь! До утра всех не развезут. Но Дарья там стоит уже близко.

Маша помчалась к сестре. Женя рассмеялась.