Звездное вещество

Вечером, когда подходил к дому, увидел свет в нашем эркере и обрадовался так, что в висках заломило от волнения. Вошел. Женя стояла у секретера над рукописью, покусывала в раздумье карандаш. Обернулась, и был у нее вид напроказившей девочки...Следующий день у Жени был "неприсутственный", когда она могла работать дома или в библиотеке. Придя домой вечером, я обна­ружил не только сверкающую как новая копейка комнату, но и преображенную Женю. Она была прямо-таки вызывающе красивой. Никакой косметики она не держала, но умела вот так неожиданно преображаться одной только ей ведомыми средствами. Внутри у нее будто бы зажигался какой-то свет. Чудеса!..– Не удивляйся, это репетиция, – сказала она о надетом лучшем своём платье и о прелестных туфельках итальянского производства, купленных совершенно случайно с рук в издательстве с месяц назад. -Засиделись мы с тобой. Теперь начинаем "светскую жизнь". Завтра премьера в Доме кино, послезавтра будет юбилей живого классика в Доме литераторов. Еще через день – "Онегин" в Большом театре, со­скучилась я по этой опере. Дальше видно будет... Проверь свой вы­ходной костюм. Если нужно, проутюжь брюки. Вот билет на всякий случай, но я буду ждать тебя у входа в Дом кино.Светская жизнь длилась две недели... И премьера чудесного фильма Георгия Данелия. и "живой классик", оказавшийся с детства любимым мною писателем, и вечер поэзии в Политехническом, и уже совсем неожиданно – вечер туристов-водников в клубе МГУ... Не та­кой ли и грезилась мне минувшей осенью "жизнь друг для друга"? Ка­кое счастье идти от электрички по спящим улицам своего городка, пить поздний чай в пустой кухне родной коммуналки и наконец-то улечься в постель!.. Но почему же поселилась в душе и не уходит трево­га? Отчего она, отчего? И вдруг я обнаружил, не веря себе, что стра­шусь Жениной красоты.И среди множества блестяще и богато одетых женщин, красивых не без помощи косметики, и рядом с такими, как сама, природно и одухотворенно красивыми, она нисколько не блекла, не терялась. Не от того, ли была моя тревога, что ловил я тянущиеся к лицу моей Жени н порой откровенно зовущие взгляды мужчин? Было немножко. Но все же природа моих страхов была иной – не от ревности. Я старательно припоминал миги жизни, особенно освещенные Жениной красотой. Купание в омуте на внезапно обмелевшей подмосковной речке Наре, "черемуховая электричка" на следующий день, дневка на Буредане, свадьба в зале-ротонде ресторана "Прага", морская прогулка в Алупку, первый вечер в комнате-трамвае – здесь ее красота была неотдели­ма от красоты мира. В "светской" же нашей жизни... Нет, я не мог это переложить на язык понятий и дать этому объяснение, но красота ее становилась как бы сама по себе, неясно было, что мне с этим делать, как вести себя перед несомненностью ее факта...По-настоящему хорошо мне было с Женей в эти дни только на вечере туристов-водников. И была Женя не светской красавицей, а просто отличной девчонкой и даже "своим парнем", как сказал о ней кто-то со сцены, когда песня на ее стихи "Золотая метель листопада" в конкурсе встала вровень с "Июльскими снегами" Визбора. Сама Женя была просто потрясена неожиданностью такого успеха. Когда-то она напечатала в университетской многотиражке подборку своих стихов

Теперь их начали петь. Все лавры-то были композитору и исполните­лю – третьекурснику с геофака. Но вспомнили, что и Снежина сегодня в зале, и ей пришлось идти на сцену и читать новые стихи... Дома в тот вечер Женя вдруг тихо расплакалась... Не первый раз я видел ее слезы, но меня опять лихорадило в эту ночь. Снова глотал я полынную го­речь в бессонной медлительной темноте, снова напряженной магией чувства пытался склонить судьбу к благорасположению.

Первый день апреля пришелся на воскресенье. Тополь под нашим окном обкорнали, как рога оленю, и по утрам солнце беспрепятствен­но заглядывало в эркер. В то утро комната-трамвай неслась прямо ксолнцу, а пассажиры на не слишком широкой тахте, только что про­снувшись, близко смотрели друг другу в глаза. Женя робко сказала:

– Санечка, кажется, чудо свершилось. У нас снова завелся ребе­нок, пока еще совсем-совсем крошечный.

– Почему не два, Женечка?– Что за шутки? Сейчас же обижусь!

– А ты сама не шутишь? Сегодня же первое апреля.