Звездное вещество

Моя статья попала на рецензирование Алеше Пересветову, моему напарнику по кормовому веслу на хамсаринском плоту.... Сначала в редакции институтского научно-технического сборника решили, что статья Величко об эффекте схлопывания в неидеальной плазме не про­ходила по профилю издания и сообщили об этом автору. "Отошлите ее в академический журнал", – сказали мне по телефону. Яотправился в главный корпус ее забирать и по дороге горестно подумал: "Вот и ко­нец всем моим ученым амбициям, в академическом журнале статью какого-то инженера без ученого звания не опубликуют". Но статью мне не отдали. "Только что заходил Пересветов Алексей Сергеевич, -сказали мне, – Случайно увидел вашу статью и очень заинтересовался. Сейчас она у него". Пересветов руководил небольшой проблемной ла­бораторией. Он исследовал физические процессы, которые использо­вались при разработке новых электронных приборов или неожиданно, в виде паразитных явлений, возникали в приборах существующих. Для Пересветова не существовало понятия "не по профилю НИИ". Все бы­ло по профилю, если только имело отношение к электронике... На сле­дующий день Пересветов позвонил мне сам:

– Судя по куцым "выводам", старик, ты совершенно не понима­ешь, что открылось твоему проницательному взору. И эта фотография молнии с яркой точкой – фантастически любопытно! Давай догово­римся так: статью в сборнике напечатаем непременно, чтобы поскорее "застолбить" твое авторство, а мы в проблемной лаборатории попро­буем развернуть ключевой эксперимент. Но в "выводах" советую тебе заявить без обиняков, что этой публикацией ты открываешь новый путь к управляемой термоядерной реакции. Глядишь, на старости лет это и принесет тебе горсть лаврушки для супа. Питательности ника­кой, но запах приятный. Согласен?.. Тогда напиши по-новому "выводы".

При этом разговоре у меня было такое впечатление, что это у ме­ня самого теперь очки привязаны к голове, их заливает водой, а Пере­светов корректирует мои движения гребью... Все это я рассказал Жене вечером по дороге от станции электрички.

– До чего же обидно, Сашка! – сказала она. – Кто-то будет твой эффект проверять, изучать... Как если бы ребенка родить и отказаться от него.– Авторство не собственность, Женечка! Да никто на мое автор­ство и не покушается, как это бывает у вас в романах об ученых.– Вот чудак. Они же откроют много нового, но уже без тебя! Это даже мне понятно. Авторами нового знания будут они, а не ты, Велич­ко. Ты останешься на перроне, а они помчатся на поезде и помашут тебе ручкой вот так... Угадай, кто у нас будет в воскресенье в гостях? Ну угадай, угадай!

– Неужели Лешка и Сергей?

– Точно. Сегодня Леша мне позвонил, предложил взять портрет. И я пригласила их посетить наше Синявино. Так что маринуй мясо, Величко, и покупай "хванчкару" или "мукузани". Выберемся на лыжах в лес с шашлыками. Давай?– Хорошо, – согласился я. – Только нужно Лешке заплатить за портрет. В этом месяце я получу большую премию, а художники, не­бось, нуждаются по-прежнему.

Женя на минутку онемела. Потом сказала:

– Ты что спятил, миленький? И что за человек!.. То задаром готов отдать добрым людям то, что сам буквально выстрадал в муках, то готов совать деньги там, где и духу их быть не должно... Кстати, Леша сказал, что сейчас их дела не так уж и плохи. Новосибирские физики сейчас опекают наших художников. Ребята только что получили заказ на отделку какого-то дворца в Академгородке.

Портрет будет лежать в большеформатном альбоме "Шедевры Дрезденской галереи". С ним поделится восковкой "Святой Себастьян". Наедине, даже без Маши и Даши, я буду брать альбом и, всегда волнуясь, как фату с лица невесты, поднимать восковку. Делать это я буду нечасто, только когда тоска доводит до крайнего предела, до глу­хой неуговариваемой боли слева в груди. И всякий раз в такую встречу с Женей в долгие-долгие годы без нее, мне будет казаться, что она из­меняется, что с нею что-то происходит в той вечности, где она остав­лена силой Лешкиного таланта. Чуть-чуть изменяется взгляд, улыбка, свет карих глаз. Увы, это от раза к разу буду меняться я сам, и не в лучшую сторону. Потому, в полном соответствии с понятием относи­тельности, Женя на портрете будет становиться более юной и прекрас­ной. То было в нашу обычную вечернюю прогулку в начале марта...Днем буйствовала весна света. Через полукруглое окно в нашем технологическом бюро я видел залитый солнцем палисадник перед "скопцовским" корпусом с синими тенями на снегу от темно-зеленых елок. Недоставало только кур на пригреве. С большой сосульки под дугой окна срывались сверкающие капли...Вечером под звездным небом по дороге к станции звонко хрупал под ногами лед, схваченный деловитым морозцем. Женя грустная была и рассеянная по дороге домой. На висках из-под вязаной шапочки вы­бивались пряди волос. И дома весь вечер взгляд у нее был туманный, далекий какой-то, ускользающий. Не заболела ли?.. Она штопала при свете бра, сидя на тахте, пока я уносил на кухню и мыл посуду после ужина.