Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

— Может, больше вообще никогда ничего не скажу…

— А вот этого я уж пуще всего не терплю!

— Нет, выслушай, пожалуйста! Прошу. После твоих приказов и закона тридцать четвертого года о старателях изменилось отношение к ним и первооткрывателям. Они делаются народными героями, а не предметом издевательства всяких берг-коллегий, как было при царе.

— О будущем надо думать, а не о том, что было. К золоту нам нужно подходить во всеоружии науки и в окружении лучших, наиболее образованных инженеров, техников, экономистов.

— Естественно… Ой!.. А все-таки вроде меньше болит, как подумаю, что лет через десять будет у нас.

— Неплохо и то, что уже сработали под твоим руководством. Если бы описать, как из кустарного промысла создали индустрию золота! А что?.. Возьмись, напиши, как все было. И о том напиши, как Ильич тебя ценил, как ты работал в чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии, как по мандату Ильича восстанавливал нефтепромыслы Баку — шесть лет председателем «Азнефти»! И как потом ездил в Америку, переквалифицировался во всесоюзного золотодобытчика.

— Боюсь, не успеть мне уже…

— Не слыхал от тебя таких слов! Не слышал! Все у нас с тобой впереди… — Так жаль распластанного, поверженного товарища, так хочется помочь и заплакать хочется. И свое больничное мытарство не забывается. И Киров погибший вспоминается.

Словно увидав его тоже, Серебровский, с трудом приподнимается:

— Знаешь, не могу забыть Мироныча. Помнишь, как мы все вместе тогда, в Баку?.. Молодые!.. Надо бы хоть за него еще пожить…

После катастрофы «Максима Горького» еще внимательнее, бережнее относился Серго к людям, нетерпимее, яростнее ко всему, что мешало.

Да, много новых заводов и хороших машин построили, многое не смогла, не сумели, но главному все же научились — жить на пользу делу, на благо Отечеству. Стахановцы золотой промышленности братья Пальцевы нашли под Свердловском самородок в пуд весом. Не словчили, не припрятали полумиллионное богатство — обнародовали, ко всеобщему ликованию.

Как только Серго получил самородок-рекордист, поспешил тут же с ним в Кремль — обрадовать товарищей по Политбюро. Конечно, до миллиграмма общеизвестен вес такой счастливой находки, но все же лучше один раз увидеть…

Достает из портфеля плоский слиток, похожий на небольшого ската. В две ладони, а тяже-ел! Одной рукой трудно держать. Ох, как хорошо, что трудно!

Сталин спрашивает:

— Как здоровье Серебровского?

— Поправляется помаленьку.

— Все в том же, перелицованном, костюме будет щеголять наш «золотой король»?..

Серго ласково, любовно гладит золото, смотрит не насмотрится. Аи, хорошо! Отдать бы этот самородок целиком на благо Академии наук!..

Сталин будто чувствует мысль Серго, чуть притопорщив усы в улыбке, вроде игру предлагает:

— Будь этот самородок ваш, товарищ Орджоникидзе, что бы вы с ним сделали?

— Будь моя воля — конечно, отдал бы ученым.

— А вы, товарищ Молотов?

— Я?.. В Швейцарии делаются станки, которых так не хватает часовщикам и приборостроителям… И еще купил бы станки для обработки корабельных винтов.

— Нет, я бы… — Сталин откладывает самородок, не снимая с него руки, смотрит на Серго: — Я бы — на авиацию. Кто в наше время силен в воздухе, тот вообще силен.

Двадцать второе июля тысяча девятьсот тридцать шестого года. Серго идет на работу. Ох, чертова лестница! Раз от разу делается выше. Сердце выстукивает, что пора бы в отпуск. Хорошо, что кабинет на втором этаже. Управделами предлагал перенести повыше: «Меньше народу будет толкаться». — «А я, дорогой, как раз для народу здесь посажен. Придут ко мне пожилые люди, а лифт откажет…» Слишком хорошо понимал он теперь пожилых, все больше сочувствовал им.

Красная дорожка недлинного коридора. Налево — зал заседаний коллегии, дальше — помещения помощников Шахназарова и Маховера. Перед самой приемной — дверь в кабинетик Семушкина. Обычно Серго начинал работать уже в приемной, где ждали директора заводов, стахановцы, академики. К каждому подходил, жал руку. Незнакомым представлялся. Знакомых участливо спрашивал: «Как живется в новой квартире?.. Жену из родильного дома забрал?.. А ты из Комсомольска? Особенно рад тебя видеть! Всегда рад помочь! Заходи, дорогой!..» Но сегодня — прямиком к Семушкину. Тот поднимается из-за стола с несколько виноватым видом. И Серго понимает почему:

— Зачем глобус утащил? — не скрывает радости от того, что для их общей работы карта уже тесна, глобус подавай. — Где?

В ответ Семушкин указывает на Камчатку:

— Пятьдесят три часа без посадки!