Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

И пошло. Телефоны дребезжали на разные голоса — одинаково истошно и настырно. Сотрудники рвались по неотложным делам. Каждого приходилось удовольствовать, успокоить хотя бы улыбкой:

— Живой осел все же лучше мертвого философа… Если дашь человеку рыбу — он будет сыт один день, если научишь ловить рыбу — он будет сыт всю жизнь…

А вот от этого уже не отшутишься:

— Товарищ Орджоникидзе! Для реконструкции Макеевского завода блюминг надо заказывать за границей, а с валютой, сами знаете.

— Неужели нельзя построить на замечательных заводах Питера, на Ижорском, скажем? Разве мастерами оскудели? Рук нет?

— Руки — золотые, а… Конструкторы-то в тюрьме.

— О, черт подери!., Что, если просить ГПУ выпустить на поруки? Пусть бы работали под конвоем… Фамилии?

— Тихомиров, Неймаер, Зиле и Тиле.

— Записал, Анатолий? Соедини с Менжинским…

И все-таки надо отринуть текучку. Мечтать! Думай, Серго, так, чтобы не сказали о тебе: среди слепых и одноглазый — полководец, или: ничего плохого в жизни сделать не успел. Только не посредственность! Ты честолюбив. Мечтаешь и стремишься стать лучше других. Да, да! Не прибедняйся, не петляй душой.

Семушкин скрипит сдавленным сиплым баском:

— Предупреждал Ильич, что хозяйственное строительство — бескровная и длительная война, потребует не меньше, а больше геройства, чем вооруженная борьба,

— Н-да-а… Бескровная ли?..

У Семушкина хроническая болезнь горла, которую Максимович обещал излечить, да вот все недосуг. Надо будет настоять…

Серго оглядывает громадный кабинет, касается батареи отопления, греет левый, раненный Федоровым бок. Еще одно «надо»! Пока что тепло дает сюда обычная кочегарка, а не МОГЭС, от которой только начали прокладывать трубы. Недопустимо так медленно внедрять достижения науки. Хм!.. К этому достижению, кстати, причастен и Глеб Максимилианович: наши ученые первыми выдвинули идею теплофикации — централизованного комбинированного получения электричества и тепла. Сколько тепла надо стране! Как должно беречь каждую пылинку угля, каждую капельку нефти! А тут: высочайшим экономичность, культура производства и потреблении, не приходится развозить топливо по котельным, чище воздух в городах, теплее в домах… Стоп, стоп, стоп! Вот главное…

Наука — самое важное, самое прекрасное и нужное м жизни человека. Кто это сказал? Антон Чехов? И я это говорю. Всюду, везде есть свои Федоровы. Академик Губкин, например. Помню его по работе в Баку. Спроектировал, как скорее и лучше возродить промыслы, вместе с Серебровским проводил в жизнь… Потом открывал залежи Курской аномалии, богатейшие месторождения нефти между Волгой и Уралом… А Лебедев? Предложил метод производства синтетического каучука, который признан лучшим на международном конкурсе, проведенном ВСХН. Наконец-то избавимся от кошмаров резинового голода… А Крылов?! Легендарный академик. Патриарх и любимец флота. Царский генерал, единодушно избранный начальником советской Морской академии. Выдающийся математик, механик, астроном, кораблестроитель, изобретатель, автор учебников, основоположник современной теории корабля, с благодарностью принятой во всем мире… Уже вносит свой вклад в наше строительство: придумал, как перевезти, и перевез морем тысячу паровозов, заказанных в Швеции и Германии… Заполучил военные корабли, угнанные Врангелем… Проектировал и строил первые отечественные линкоры типа «Севастополь», первые советские лесовозы и танкеры. Крылов — наш Ньютон. Академик Вернадский — наш, можно считать, Леонардо и Ломоносов разом — предсказывает век использования внутриатомной энергии, несмотря на то, что крупнейшие ученые отрицают такую возможность. Кто знает?.. Кто окажется прав?.. А еще у нас есть Чаплыгин! Вавилов! Карпинский! Вильяме! Комаров! Бах! Прянишников! Павлов! Обручев! Циолковский! Горький — да, именно Максим Горький, первый академик по разделу человекознания, человековедения… Да если такие Архимеды придут к тебе, Серго!.. Мир не знает пределов, не знает, до чего дойдет человеческий ум, человеческий гений в борьбе за овладение силами природы. Наши ученые, наши научно-исследовательские институты будут в передовых рядах. Да будет так!

— Слушай, Анатолий, я поручу научно-техническому управлению собрать совещание ведущих ученых, а ты помоги провести на должном уровне. Понимаешь, дорогой? На достойном большевиков уровне. Пожалуйста, не вздыхай тяжко. Знаю, и без того за троих везешь. Но я не спрашиваю, трудно ли. Я говорю: надо.

И вот Архимеды входят в кабинет председателя Высшего совета народного хозяйства, где уже собрались ведущие сотрудники.

Первым тяжело несет себя согбенный старец в очках. Кажется, все лицо — очки да седая бородка. Просторно в черном, былых времен, пиджаке: старость, как редкое сито — многое просыпалось и очень мало осталось. Но старость может быть и красива? Едва ли…