Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

Президенту Академии наук восемьдесят четыре. Родился при Гоголе, пережил четырех царей, пять войн, работал с Менделеевым. Маститые киты науки, у которых на двоих до пяти точек зрения, единодушно сходятся в том, что капитальные труды и важные открытия позволяют признать Карпинского не просто основателем русской геологической школы, но и прославленным мировым ученым. Благодаря доброте, правдивости, благожелательности он снискал уважение и ближайших сотрудников, и многих, кто о нем лишь слышал или читал. Анекдоты рисуют его человеком трогательной интеллигентности. Едет он в трамвае, женщина уступает ему место: «Что вы, голубушка, я постою, я хоть короткий, да зато устойчивый». И лишь после категорического приглашения сдается. Но тут входит пожилая молочница. Он ерзает, смотрит виновато: «Не считайте меня невежливым, я бы нам уступил место, но мне самому его только что уступила вот эта дама». Вновь избранных академиков прежде потрепал так: «Что вы, голубчик, меня высокопревосходительством величаете? Я — Александр Петрович, заходите запросто во всякое время».

Первый выборный президент Российской Академии, почетный член многих иностранных обществ и академий Октябрь принял сочувственно, стал перестраивать работу так, чтобы наука служила революции. И все же не мирится: по плечам ли ему новая ноша, хватит ли его, чтобы возглавить изучение производительных сил такой страны, поставить их на службу национальному подъему?

Тем временем Карпинский представлял пришедших:

— Вице-президент Глеб Максимилианович Кржижановский. Академик Губкин Иван Михайлович. Горбунов Николай Петрович. Их, надеюсь, не надобно аттестовать?

Серго особенно обрадовался Горбунову. Теперь Николай Петрович работает в Госплане, а с Октября молодой ученый был любимым помощником Ильича, секретарем Совнаркома и личным секретарем, так много сделал для науки…

— И Веденеев с Винтером вам известны? — продолжал президент.

— Наши днепростроевцы…

— И наши, быть может, в не меньшей степени. — Президент сделал особое ударение, не оставлявшее сомнений в научной ценности строительных работ. — Убежден, в не столь отдаленном будущем оба станут академиками. Не сомневаюсь! — И продолжал представлять: — Академик Ферсман Александр Евгеньевич, выдающийся минералог, один из основоположников геохимии. Открыл Хибинское месторождение апатитов, где мы уже добываем, как любят говорить газетчики, камень плодородия. За то ему поклон и премия имени Ленина…

А это член-корреспондент Павлов Михаил Александрович. Полагайте его основателем вашей школы доменщиков…

Член-корреспондент Байков Александр Александрович. Стезя и стихия — стали высокого качества: орудийные, инструментальные, шарикоподшипниковые. Последняя работа «Физико-химические условия производства огнеупорных изделий». Не кручиньтесь, Григорий Константинович, голубчик! Знаю, ввозим огнеупорный кирпич для домен и мартенов из Чехословакии. И беда и вина тут наша. Но Александр Александрович за всех за нас вскорости ответит перед пятилеткой…

Профессор Федоровский Николай Михайлович. Да, старый партиец, ревкомовец. И заметьте, участвовал в основании и становлении Московской горной академии, где возглавил кафедру минералогии. Ныне — директор… Чего вы директор, Николай Михайлович? ВИМС… В переводе на русский это, верно, означает Всесоюзный научно-исследовательский институт минерального сырья.

Далее. Эргард Викторович Брицке. Член-корреспондент. Химик и металлург. По его, а также Самойлова и Прянишникова почину еще в восемнадцатом учрежден Институт прикладной минералогии, преобразованный затем во Всесоюзный институт минерального сырья, о коем только что говорено. Ведет физико-химические и технологические исследования в области переработки металлургического сырья, фосфатов, природных солей, иного минерального сырья. Ратует за комплексную химизацию народного хозяйства, за то, чтоб урожай в существенной море своей рождался индустрией…

Наконец, вот, пожалуйста, академик Архангельский Андрей Дмитриевич. Прирожденный геолог. Лауреат премии имени Ленина. Что его интересует? Трудненько перечислить. И еще труднее назвать, что не интересует…

Всех президент называл с добрым расположением, с интересом влюбленного, всеми гордился как бы от имени рода людского, но больше других любил Архангельского: хоть и не ученик, но последователь, продолжатель. Сразу было заметно, что любимец, по тому, как поддерживал под локоть, улыбался во все очки, по тому, как молодцевато вскидывал голову, встряхивая белой копешкой полос, и по тому, что закончил тираду об Архангельском, очевидно, ревнуя к славе Губкина: